Непримкнувший

Скупым мягким жестом Мао приглашает нас садиться. Мы расселись за большим прямоугольным столом: справа и слева от Мао — китайские лидеры, дальше мы; Хрущев занял место в непосредственной близости от Мао. Среди китайских товарищей Чжу Дэ, Лю Шаоци, Чжоу Эньлай, Чэнь Юнь, Дун Биу, Линь Боцюй, Пэн Дэхуай, Пэн Чжэнь, Дэн Сяопин, Дэн Цзыхуэй, Ли Фучунь. В те времена они произносились, писались и становились или рассаживались вокруг Мао именно в таком порядке.

Через десяток лет, когда начала развертываться «культурная революция», в ближайшем окружении Мао произошли коренные изменения. В описываемый же период китайские руководители представлялись единым коллективом, тесно сплоченным вокруг своего общепризнанного и глубоко почитаемого вождя — Мао Цзэдуна.

Правда, и тогда время от времени из Китая просачивались данные о конкуренции между Лю Шаоци и Чжоу Эньлаем. Но по этим данным казалось, что речь идет не о каких-то принципиальных разногласиях, а скорее о стремлении того и другого лидера завоевать наибольшее расположение Мао. Но Мао, зная об этой конкуренции, держал обоих в повиновении и обеспечивал необходимое равновесие…

Во всяком случае при первом знакомстве с руководящим ядром компартии и государства не хотелось фиксировать мысли о наличии в нем каких-либо трещин или шероховатостей. Всё представлялось очень идиллически. Этому в немалой степени способствовали такие положительные стороны жизни и деятельности китайских лидеров, которые невольно сглаживали всё негативное.

Из этих сторон наиболее покоряюще действовали, пожалуй, две — простота и скромность во всём.

Прост и скромен был зал, в котором мы заседали. Большой стол. Кресла с плетеными подлокотниками. На стенах портреты Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина. Всё. Никаких проявлений роскоши или помпезности, хотя это бывший императорский дворец.

Проста и скромна была одежда всех китайских лидеров.

Проста и скромна манера держаться, говорить. Мы убедились скоро, как скромно и строго оценивают китайцы достигнутые ими успехи, хотя победа китайской революции была, несомненно, самым мощным ударом по мировой системе империализма после Октябрьской революции.

Вскоре мы узнали, насколько прост, строг, скромен и весь служебный и домашний быт китайских лидеров. Оплата их труда, убранство квартир, достаток семьи мало чем отличались от быта среднего китайского интеллигента или квалифицированного рабочего. Это выгодно отличало китайских лидеров. В эту пору даже номинальная (не говоря уж о реальной) заработная плата нашей руководящей верхушки не менее чем в 8 — 10 раз превышала оплату высококвалифицированного рабочего или интеллигента. Роскошные квартиры, загородные и приморские особняки, бесплатность всех видов материальных и культурных услуг. Всё это ставило руководящую советскую верхушку в совершенно исключительные условия. Ленинские нормы и ленинская строгость к себе в этих вопросах давно были отставлены. Принципиальные, теоретические положения на этот счет, сформулированные Лениным в его «Государстве и революции», были преданы забвению.

Поэтому то, что мы увидели в этой сфере в Китае, мне очень импонировало. Хотелось истолковывать это как одно из доказательств близости лидеров к народу, полной отрешенности их от всего меркантильного, корыстного во имя беззаветного служения народу.

Последующий ход событий показал, что и в этих вопросах многое представлялось нам тогда идиллически.

…Когда все расселись, Н. Хрущев передал Мао и всем китайским лидерам привет от советских руководителей. Мао лаконично поблагодарил. Дальше Хрущев спросил Мао о его здоровье. Тот ответил одним словом: «Ничего».

Началась беседа, которая длилась 3 часа 20 минут. Собственно, говорили почти исключительно Хрущев и Мао Цзэдун. А если говорить ещё точнее, то беседа на 9/10 состояла из безудержных словоизлияний Хрущева и на 1/10 из лаконичных реплик Мао. К сожалению, мои записи этой и последующих встреч и бесед с Мао тоже очень кратки, и поэтому я не могу претендовать на безукоризненную точность воспроизведения.

Переводчиком с нашей стороны был заведующий Дальневосточным отделом МИД СССР, будущий посол в Японии, а затем представитель в ООН Николай Федоренко. Он говорил нам, что речь Мао Цзэдуна всегда очень лаконична, точна, образна. Он часто говорит диалектическими и художественными формулами, изысканно, подобно тому как музыкальны его, Мао, стихи. Переводить его, подчеркивал Федоренко, очень трудно. Впрочем, сами китайцы говорили нам, что Федоренко великолепный знаток китайского языка и китайской литературы и переводит беседы и речи Мао безукоризненно.

После приветствий Хрущев сказал:

— Мы радуемся и гордимся вашими крупными успехами.

Мао:

— Успехи — благодаря вашей бескорыстной помощи.

Хрущев стал пространно доказывать, что нельзя говорить о «бескорыстности». Укрепление Китая означает укрепление и нашей страны. И, обращаясь к Мао:

— Вы скромничаете. Мао: