Неприрученный вампир

Его губы дернулись, когда он боролся с желанием говорить. Он поставил одну ногу перед другой, почти механически, сократив расстояние между ними. Прежде чем Шелль успела среагировать, он взял ее на руки и прижался своими губами к ее. Фактически заткнув ее, отвлекая.

Шелль растаяла против него, не в силах сопротивляться магнитному притяжению. Возможно, ему удалось отвлечь ее, но между ними все было далеко не кончено.

* * *

В тот момент, когда губы Гуннара встретились с губами Шелль, она освободила его разум от принуждения. Волк Гуннара был взволнован, зол на предательство попытки своей пары контролировать их. Возможно, она принадлежала им, но борьба за власть между ними могла вызвать только проблемы. Особенно, когда до полнолуния осталось всего несколько дней. Гуннар схватил ее за шею сзади и углубил поцелуй. Шелль подчинилась, когда приоткрыла губы. Гуннар был агрессором. Его волк требовал этого.

Свободной рукой Гуннар схватил девушку за бедро. Он крепко прижал ее к себе и сдавил бедра, прижимаясь к ней всей длиной своего твердого члена. Шелль вздохнула, звук похожий на ласку. Она подняла руку, подцепила пальцами край его рубашки и дернула вверх.

Гуннар потянулся к ее запястьям и крепко сжал их в своих объятиях. Она думала, что может использовать свою силу, чтобы контролировать его, и он планировал дать ей попробовать собственное лекарство. Он заставит вампиршу повиноваться, даже если убьет его. Он хотел овладеть Шелль. Наслаждаться ей, пока не взойдет солнце. Сделать ее неумолимо своей, чтобы она раз и навсегда отказалась от нелепой идеи оттолкнуть его.

Ему было насрать, что думает или хочет его стая. Главное — связь с парой. И он убьет любого, кто попытается забрать ее у него.

Гуннар прервал их поцелуй и повернул Шелль в руках так, что ее спина прижалась к его груди. Ее руки упали по бокам, когда его же нырнули под рубашку и осмелились поднять ее. Боги, ее кожа была атласной на кончиках его пальцев и достаточно прохладной, чтобы подарить ему холод. Он не помнил, чтобы ее кожа была такой холодной, когда они были вместе в последний раз. Гуннар потянулся к ее рубашке и снял ее, прежде чем коснуться губами ее голого плеча и пройти вдоль шеи.

— Почему твоя кожа такая холодная? — спросил он у ее горла.

Шелль вздрогнула.

— Я не ела, — сказала она, переводя дыхание. — С того дня, как мы познакомились.

Его ответное рычание было скорее животным, чем человеческим. Ревность прожгла путь из его кишок и горла. Он позволил своим зубам коснуться места, где ее шея переходила в плечо.

— Кто тебя кормил?

Шелль издала низкий стон.

— Кто? — спросил Гуннар.

Она вздохнула.

— Лукас.

Рука Гуннара блуждала по шелковой ткани ее бюстгальтера, который едва скрывал ее грудь. Его пальцы задели ключицу, и он осторожно сжал ее горло, чтобы удержать неподвижно. Его рот остановился у ее уха, и он наделил свой голос силой Альфы.

— Ты никогда не будешь питаться от другого мужчины, кроме меня. Ты понимаешь это?

Шелль покорно кивнула.

Гуннар ущипнул ее за мочку уха.

— Произнеси это.

Она вздрогнула против него.

— Я понимаю.

Гуннар никогда не видел вампира, берущего чужую вену для пропитания, но это не остановило его воображение от бегства. Он представил себе пышный рот Шелль у горла Лукаса. Ее острые клыки пронзали кожу. В его сознании она издавала тихий стон, когда Лукас прижимал ее голову к себе. Рокот в груди Гуннара превратился в рык, дикий и злобный.

— Я сломаю позвоночник любому мужчине, который захочет предложить тебе хотя бы уколотый палец.

Он должен был противиться перспективе кормиться от него. Вместо этого в нем пробудилось что-то первобытное, приблизив его волка к поверхности психики. Волк одобрил предложение своей жилы своей половинке. Свободно предлагать то, что ей нужно для процветания. Они хотели Шелль. Заботиться. Оберегать. Опекать. Любить.

Шелль была обеспокоена тем, что Гуннар не знал ее? Его волк знал ее душу. Признал ее достойной. Их второй половинкой. Прямо сейчас, это все, что Гуннару нужно было знать.

Он снова развернул Шелль, чтобы встретиться с ним лицом к лицу. Он снова обжигающе поцеловал ее, что будто пронзило его током. Пьянящий вкус, пьянящий запах, язык Гуннара ощущал все это. Отчаяние подпитывало его действия, когда он сорвал ее бюстгальтер и потянулся между ними, чтобы расстегнуть узкие джинсы, которые скрывали стройные ноги, которые он хотел обернуть вокруг своей талии.

Его собственная рубашка и джинсы оказались на полу, когда Гуннар обнажился. Он хотел почувствовать ее обнаженную плоть на своей. Дрожь прошла по всему его телу от ее холода. Это был холод могилы, и это заставило его волка выть от отчаяния в глубине разума.

— Укуси меня.

Гуннар проталкивал слова сквозь стиснутые зубы. Шелль застыла. Даже ее дыхание не выходило там, где ее рот парил у его плеча. Ее голос был тихим, испуганным, когда она сказала:

— Нет.