Непристойное предложение

– Ты выглядишь потрясающе, – встряла в разговор Катинка. – Как Кевин Кёстнер. Не так ли, Эби? Штефан выглядит как Кевин Кёстнер.

– Как Брэд Питт, – сказала Петра. – Он выглядит как Брэд Питт.

– Лучше, – проронила я. – Лучше.

Штефан польщенно заулыбался.

– Пожелайте мне удачи.

– Много удачи, – сказала я.

– Много удачи, братик, – гордо сказала Катинка.

– Смотри, не задень животом о прилавок, – угрюмо обратился к жене Эберхард, очевидно, вне себя от зависти.

– Маленький коржик на удачу? – спросила Эвелин. Я в очередной раз отодвинула тарелку прочь. Достаточно того, что Петра уже наглоталась наркоты.

– Ты действительно хочешь, чтобы он получил эту работу? – спросила Эвелин, когда Штефан и Фриц скрылись за дверью, а Эберхард, Катинка и дети направились вслед за господином Кабульке в питомник выбирать саженцы.

– Почему бы нет?

– Чикаго очень далеко, – сказала Эвелин.

– Чем дальше, тем лучше, – заметила я.

– Понимаю, – согласилась Эвелин и серьезно посмотрела на меня.

– Тогда ты первая, – произнесла я. – Штефан до сих пор считает, что мы остаемся семейной парой.

– Да, мужчины часто бывают тугодумами.

– Я уже съела коржиков на две сотни евро, – вдруг прохихикала Петра. – Это самые дорогие рождественские коврижки в моей жизни.

– Тогда можешь взять с собой, – разрешила Эвелин.

Петра снова хихикнула.

– Значит, теперь он так или иначе станет менеджером в Чикаго, наш господин Гертнер?

– Это мы еще посмотрим, – вставила Эвелин.

– Мой муж тоже зарабатывает деньги, – сказала Петра.

– Так это же прекрасно, – одобрила я.

– Да, но деньги портят характер, – сказала Петра. – Спустя какое-то время парни вбивают себе в голову, что они очень хорошие.

– Что?

– Ну, вот мой муж, например, – проговорила Петра. – Он думает, что он лучше, какя.

– Чем, – поправила ее Эвелин.

–  Чем как я, –«поправилась» Петра. – Точно. Он думает, что я где-то несимпатична. При этом у него у самого лысина и пузо. Итак, кто же из нас двоих несимпатичен, он или я?

– Даже сомневаться не приходится, – произнесла я.

Похоже, Петре посчастливилось услышать от своего мужа то же, что и мне от Штефана. С той лишь разницей, что у Штефана не было ни пуза, ни лысины.

– Да ясно же, – заметила Петра. – Поэтому я показываю ему везде и всегда, что могу получить каждого второго мужчину, если захочу.

– Ах вот оно что, – с пониманием произнесла я. – Да, а мне уже хочется плакать, – пожаловалась Эвелин. Петра снова хихикнула.

– И это было совсем нетрудно – увести у тебя твоего благоверного, – сказала она, обращаясь ко мне. – А я тебя еще и предостерегала.

– Предостерегала? Ты, меня?

– Ясное дело. Я говорила тебе, что если ты и дальше будешь бегать туда-сюда, как трубкозубка, то я ничего не смогу тебе гарантировать. Да, а ты так и продолжала бегать, как трубкозубка.

Она расхохоталась, и теперь уже ничто не могло остановить этот хохот. Петра уселась на прилавок и кудахтала и икала, словно индюшка. Глупая индюшка с детскими заколками в волосах. Ничего более отвратительного я в жизни не видела.

– Это уже слишком, – проговорила Эвелин и посмотрела на часы. – Все пошло слишком быстро.

– Мне уже давно не по себе, – сказала я. – И совсем не так хорошо.

Эвелин посмотрела на недоеденный коржик в моей руке.

– Сокровище мое, но в звездочках вообще ничего не было.

– А он был такой вялый в постели, – съязвила Петра и едва не свалилась с прилавка от смеха.

– Хотелось бы знать, что здесь такого смешного, – не сдержалась Эвелин. – Вы, бедняжка, никогда ничего подобного в жизни не имели.

– Лично я никогда, – сказала Петра и расхохоталась так, что из глаз брызнули слезы. – Абсолютный тюфяк, хи-хи, совсем не смешно, хи-хи. Не над чем смеяться, хи-хи-хи. Но ты можешь теперь спокойно говорить мне «ты».

– Ах нет, спасибо, – возразила Эвелин.

Мне стало в этот момент в самом деле жаль Петру.

– Уже половина двенадцатого, Петра. Ты не должна сегодня забирать детей?

– Детей! – Петра подпрыгивала от смеха на прилавке. – Забрать.

– О Боже! – испугалась я. – Что мы наделали? Она же не сможет вести машину!

– Не-е, – удовлетворенно сказала Эвелин.

– А бедные дети? Они теперь будут ждать маму перед детским садиком.

– Дети никогда не ждут перед садиком, а всегда на территории, под присмотром. И если никто не приходит их забрать, то воспитатели ставят в известность отцов. Или старших детей, – ухмыльнулась Эвелин.

– Эвелин, ты жестока, – возмутилась я.

– Не-е, – ответила Эвелин. – Я просто считаю, что наша кривоножка заслужила наказание.

– Но бедные дети…

– Ты хотела бы иметь такую мать?

– Родителей не выбирают, – проговорила я. – О Боже, Эвелин, мне и в самом деле ужасно плохо. Ты уверена, что в звездочках ничего не было?

– Абсолютно, – сказала Эвелин.

– Тогда это, должно быть, обезжиренное масло, которое я не переношу.

– Оливия, душа моя, не существует никакого обезжиренного масла.

Эти слова произвели на Петру такое впечатление, что от смеха у нее изо рта пошла пена.

– Ты бы легла лучше куда-нибудь, хоть на диван, – попросила я ее.

– Да, в первый раз такого с ней быть не должно, – сказала Эвелин.