Непристойное предложение (ЛП)

В этот раз, когда он достиг кульминации, он сдерживал себя не более чем раньше. Только теперь Пэйтон лежала на мягком песке, а не на грубых камнях, так что когда Дрейк вколачивал себя в ее тело, он знал, что не причиняет ей боли. Когда же он пришел в себя и смог приподняться, чтобы взглянуть на нее, дабы убедиться, что Пэйтон цела и невредима, она улыбнулась ему с выражением, которое можно было охарактеризовать не иначе как самодовольное.

— Я думала, — произнесла она хриплым голосом, — что ты собирался идти за дровами для костра.

Дрейк взял локон ее волос и поднес к своим губам.

— Я передумал, — ответил он.

— Милости прошу, — промолвила она, — передумывать в любое время, как тебе захочется.

Глава 26

Пэйтон не могла припомнить, чтобы когда-нибудь была так счастлива. О, она думала, что когда была маленькой и бегала по палубам отцовского корабля босиком и с хвостиками, то была вполне счастлива. И до появления мисс Уитби, когда Пэйтон было достаточно просто изредка оказаться рядом с Коннором Дрейком за одним столом во время обеда, она была счастлива.

Но с тех пор, как она стала женщиной, — а она полагала, что это случилось вскоре после ее семнадцатого дня рождения, когда Мей Линг объявила, что возвращается к своей семье, поскольку долг ее исполнен, — Пэйтон еще не чувствовала такого довольства, спокойствия, такого… счастья.

Возможно, она не имела права на такое чувство. В конце концов, они с Дрейком все еще подвергались смертельной опасности. «Ребекка» или «Королева Нассау» могли показаться на горизонте в любой момент. Им все еще приходилось прятать свои костры по вечерам и по возможности держаться подальше от пляжа. Но какое все это имело значение? Пэйтон оказалась на необитаемом острове с человеком, в которого была влюблена с четырнадцати лет. И что еще важнее, он тоже любил ее. Она была твердо уверена в его чувствах. Мало того, что Дрейк признался в этом, чувство сквозило в случайных поступках, например, когда он умывал ей лицо и искал, чем бы вытереть. И еще он доказывал это тысячью способов каждый божий день. Пэй достаточно было сказать лишь слово — к примеру, что ей хочется омара на ужин, — и он все исполнял. Она была самой везучей из девушек и знала это. Пэйтон даже заключила перемирие с Богом и, в конце концов, простила его за то, что он отнял у нее мать. Пэйтон чувствовала, что, когда Дрейк занимается с ней любовью, это сторицей возмещает всю боль, причиненную ей в прошлом.

И все же, как бы счастлива она ни была, приходилось проявлять некоторую осторожность по отношению к Дрейку. Не то чтобы она боялась его, или ее страшило то, что если их спасут, он бросит ее ради другой, которую не перепутаешь с мальчишкой и которая точно знает, откуда берутся дети, но она опасалась того, что ей однажды сказала Джорджиана, когда Пэйтон спросила ее, почему та вышла за Росса. Пэйтон наивно полагала, что Джорджиана приняла предложение брата, потому что любила его, и теперь она, конечно же, твердо знала, что ее невестка и в самом деле любит Росса… по крайней мере, по-своему, но совсем не так, как Пэйтон любила Дрейка.

Как бы то ни было, Джорджиана, будучи на несколько лет старше Пэйтон, не упустила возможность дать сестре своего мужа небольшой совет: «Женщине лучше выйти замуж за человека, который любит ее немного больше, чем она его. В этом случае у нее есть преимущество перед ним».

Пэйтон всегда помнила этот совет. Она понятия не имела, правильно это или нет, хотя подозревала, что в случае Росса и Джорджианы такое возможно. И должна была признаться себе, что это немного ее беспокоит, поскольку совершенно твердо знала, что любит Дрейка всем своим существом, со всем пылом и страстью первой любви. Пэйтон вовсе не была уверена, что он любит ее сильнее, чем она его. В общем-то, у нее был другой взгляд на происходившее: ведь Дрейк, в конце концов, опытный мужчина. Он, безусловно, знал десятки женщин, гораздо искушеннее и интереснее самой Пэйтон. Если после того, как их спасут, — а в том, что это однажды произойдет, она не сомневалась, — он останется с ней, то как она сможет быть уверена, остался он потому, что любит ее, или потому, что в противном случае ее братья прикончат его за то, что Дрейк и Пэйтон вытворяли вместе?

В этом и заключались ее сомнения. Они не мучили Пэйтон неотступно: так, посещали иногда по ночам, когда она лежала в объятиях Дрейка и глядела на звезды.

Дрейк вовсе не был тем любовником, каких воспевают в стихах. Он редко говорил ей, что любит, и не употреблял при этом дополнений «я люблю тебя до смерти» или «я ужасно тебя люблю», и — уж конечно — не превозносил до небес ее красоту, за исключением одного случая, когда он заметил, что ступни у нее просто поразительно маленькие по сравнению с его. И все же Пэйтон чувствовала, что по-своему он очень к ней привязан. Она понимала это не по тому, как он занимался с ней любовью, что случалось часто и в большинстве случаев весьма впечатляло, а по едва заметным намекам, которые проскальзывали тут и там, и которых сам Дрейк, похоже, не осознавал.