Непристойные предложения

– Но вот чего я не могу понять, – вмешался парень, – так это почему вам приходится использовать трупы?! Тело прожило свое, война для него закончилась, так почему бы не оставить его в покое? Я знаю, что эотийцы могут превзойти нас в численности, просто увеличив число маток на своих флагманских кораблях; знаю и то, что людские ресурсы – крупнейшая проблема ВСЗ… но ведь мы давным-давно научились делать синтетическую протоплазму. Так почему нельзя синтезировать все тело, от кончиков ногтей на ногах до коры головного мозга, и поставить на конвейер производство настоящих андроидов, от которых при встрече не разит мертвечиной?

– Наша продукция не воняет! – возмутилась блондинка. – Отдел косметики теперь гарантирует, что у новых моделей тело пахнет даже меньше, чем у вас, молодой человек! И должна вам заявить, что мы отнюдь не занимаемся оживлением трупов; мы утилизируем человеческую протоплазму, заново используем изношенный и поврежденный человеческий клеточный материал в области, где испытывается самая острая нехватка, то есть в живой силе. Могу заверить, у вас язык не повернулся бы назвать трупами то, что иногда к нам поступает. Иногда в целой партии – а партия состоит из двадцати погибших – не удается набрать материал для изготовления одной-единственной работающей почки. Тогда нам приходится брать в одном месте немного соединительной ткани, в другом кусочек селезенки, модифицировать, осторожно смешивать, активи…

– Как раз об этом я и спрашивал. Зачем столько хлопот, разве нельзя начать с настоящего исходного сырья?

– Какого, например? – спросила она.

Парень махнул рукой в черной перчатке:

– С исходных элементов – углерода, водорода, кислорода и так далее. Весь процесс стал бы намного чище.

– Исходные элементы должны откуда-то поступать, – мягко заметил я. – Кислород и водород можно добыть из воздуха и воды. А углерод?

– Там же, где его добывают для производства прочих синтетических материалов, – из угля, нефти, целлюлозы.

Блондинка уселась и расслабилась.

– Все это органические вещества, – напомнила она. – Но если вы собираетесь использовать сырье, которое уже однажды было живым, то почему бы не использовать то, что максимально приближено к конечному продукту? А лучшим и дешевейшим сырьем для производства заменителей солдат являются солдатские тела.

– Конечно, – отозвался парень. – Весьма логично. Куда еще девать мертвые и искалеченные солдатские тела? Не закапывать же их в землю, где они станут просто отходами.

Очаровательная блондиночка начала было согласно улыбаться, но вгляделась в лицо парня и передумала. Ее уверенность куда-то испарилась, и, когда коммуникатор на ее столе зажужжал, она проворно наклонилась к микрофону.

Я смотрел на нее с одобрением. Определенно не пустышка. Просто женственная. Я вздохнул. Понимаете, я многое на гражданке воспринимаю неправильно, но лишь с женщинами моя неправильность становится постоянной проблемой. И это вновь доказывает, что чертовски много всяких странных событий, как выясняется, оборачивается к лучшему.

– Командир, – обратилась она к парню, – пройдите, пожалуйста, в комнату 1591. Ваш экипаж вскоре будет там. А вы, командир, – повернулась она ко мне, – будьте любезны пройти в комнату 1524.

Парень кивнул и зашагал прочь, очень прямой и напряженный. Подождав, пока за ним закроется дверь, я наклонился к блондинке.

– Мне хочется, чтобы «Кодекс о’ деторождении» вновь изменили, – сказал я ей. – Из вас получился бы отличный тыловой офицер по ориентации. Поговорив с вами, я понял суть Свалки гораздо лучше, чем после десяти инструктажей.

Она с тревогой всмотрелась в мое лицо:

– Надеюсь, вы сказали это искренне, командир. Видите ли, мы все очень преданы этому проекту. Мы чрезвычайно гордимся достижениями нашего предприятия и постоянно обсуждаем их… повсюду, даже в кафетерии. И мне слишком поздно пришло в голову, что вы можете… – она покраснела, и ее лицо стало пунцовым – так краснеют только блондинки, – можете принять мои слова на свой счет. Мне очень жаль, если…

– Вам не за что извиняться, – заверил я. – Все, что вы говорили, называется профессиональной увлеченностью. Я в прошлом месяце был в госпитале и слышал, как два хирурга обсуждали, как починить человеку руку и сделать ее здоровой, и говорили они так, словно собирались приколотить новую ручку к дорогому креслу. Я их с интересом послушал и многое узнал.

Уходя, я увидел в ее глазах благодарность – а от женщин можно уходить только так – и направился в комнату 1524.