Непристойный талант, или Исповедь мужчины-порнозвезды

Те два с половиной месяца, что я провел в своей комнате, были невероятно паршивыми. Мои костыли стали замком для двери. Я подставлял их под ручку двери, пока я постоянно мастурбировал, разглядывая журналы с девочками. Мне было больно, но я все еще чувствовал ужасное возбуждение. Много раз я испытывал эрекцию, потому что шина вызывала во мне чувство покорности и из-за красивых женщин из журнала. Ощущая беспомощность, я терся своим пенисом о любой мягкий материал, который мог найти и орошал его своим семенем.

Моя хоккейная форма была единственной вещью, поддерживающей мой разум в этой маленькой, тоскливой комнатке. Она висела с обратной стороны двери и я считал ее единственной вещью, придающей мне ценность, как человеку. Я никогда не забуду тот день, когда мне пришлось отдать ее. Я мог понять, что команде нужно заполнить пустое место в списке. Мне говорили, что это временно, но я не хотел расставаться с моей формой. Пришел отец другого ребенка, чтобы забрать ее. Я был раздавлен и он видел это по моему лицу. Он посмотрел на меня и сказал моей маме: «Мне очень жаль, Ширли, что приходится делать это». Когда он забрал форму, он забрал частицу меня. Я почувствовал себя опустошенным. Теперь я был ничто.

Я все еще приходил на каток и смотрел, как играют мои товарищи по команде. Они говорили мне, что я все еще один из них, но я никогда не верил им и не чувствовал этого. Когда я покинул раздевалку, другой парень стал носить мою форму.

Я не мог ходить в школу, поэтому ко мне приходил учитель на дом. Однажды он попросил меня написать рассказ. В очень сдержанном, точном стиле я написал сексуальный рассказ о мальчике, имевшим половый отношения с большим количеством женщин. Парень принимал наркотики и постоянно мастурбировал. Женщины так и падали на него и пресмыкались перед ним. Затем группа женщин связала его. Парень был беспомощен и полностью послушен им, так же, как я был беспомощным и послушным в своей лонгете. В конце юноша заснул у колеса автобуса и погиб. Не надо говорить, что учитель был в шоке.

Спустя годы, когда я стал сниматься в порнофильмах, я стал нюхать кокаин, пытаясь достичь этого состояния предельной покорности. Я брал немного коки и сначала клал его в нос. Затем я клал немного порошка в ром и затем в анус. Кайф был огромным. Все три моих отверстия были онемевшими и послушными одновременно, пока я пытался достичь полного оргазма. Иногда я подходил очень близко, но синхронизация была жесткой.

Кокаин — белый. Он поступал в опрятном меленьком пакетике, похожем на кусок мыла. Мне кажется, я пытался отмыться и очиститься. Я пытался снова вернуться в таинственность, уединенность секса, то чем он был до появления порно. Я клал кокаин на зеркало и доставал какой-нибудь модный журнал, вроде Космополитен. Я просматривал журнал, пытаясь найти женщину, которую действительно хотел. Я представлял себе идеальную женщину, которую я не мог иметь в жизни. Возможно, я пытался наказать себя, но я думаю не за то, что я снимался в порнофильмах. А, наверное, за то, что потерял романтическое представление о любви. Я фактически потерял интерес к кино. Когда на мне была та лонгета, я чувствовал блаженную покорность, то что я потеряю позже.

Когда, наконец, лонгету сняли, моя нога напоминала ногу скелета. Мне все еще нужны были костыли. Я знал, что на следующий день моя команда уезжала играть в Сиракузы. Больше всего на свете я хотел уехать с ними. Большой Майк привел меня на каток. Мне было очень больно, но я, прихрамывая, подошел к нападающим без костылей, улыбаясь, просто, чтобы показать, как я крут. Восстановление спортивной формы — процесс очень медленный. Только через четыре месяца мне разрешили присоединиться к команде во время перерыва и проехаться по льду. Мне дали новый номер и я вернулся в команду в конце сезона.

Таким образом, я ломал ногу два года подряд. Я никогда не верил, что такое со мной может случиться. Смерть вызывала во мне всепоглощающий ужас. Я помню, как мы ехали после игры с Рейнджерсами, по Океанскому бульвару. Мы проезжали Вашингтонское кладбище около авеню М. Увидев могильные плиты, я очень испугался. Но как я мог объяснить отцу, почему я плачу? Как мне было сказать ему, что я знаю, что однажды умру и не собирался всегда быть при отце или играть в хоккей? Но как-то я все-таки сказал ему об этом и отец ответил: «Забудь об этом. Ты не умрешь». Но я знал правду, даже молодой динозавр умер.

На второй год после травмы я играл даже лучше. Именно тогда я встретил Винни, который до сих пор является моим близким другом. Он итальянец, сейчас он лысеет и переживает об этом каждый день своей жизни. Он жесткий парень, но открыт для меня. Он сказал мне, что, на самом деле, я единственный человек, перед кем он плакал. Я всегда отмечал интригующую мягкость и нежность под его довольно жестким внешним видом.