Непристойный талант, или Исповедь мужчины-порнозвезды

Я встретил ее в ресторане, которым управлял мой отец. Если вы бывали на Кони-Айленде, вы могли видеть ресторан Натана. Это примечательное здание и, как гласит вывеска, оно здесь «с 1919 года». На улице стоит прилавок самообслуживания, но внутри есть небольшой зал на десять столиков. (Мой отец говорил, что за все 40 лет работы там, я — один из двух официантов, которых ему пришлось уволить.) Однажды я увидел за Десятым Столиком очень сексуальную пуэрториканку, похожую на куклу Барби. Маленький топ из спандекса обтягивал самые круглые титьки, которые я когда-либо видел. Они походили на торчащие маленькие яблочки. Я глядел на нее и у меня создавалось впечатление, что она может улечься на столе и предложить мне себя. Этот столик я не обслуживал, но я подошел к другому официанту и попросил: «Я хочу обслужить этот столик». Вряд ли я представлял, во что влип. Все что я чувствовал, так это тепло ее кожи. Я был уверен, что займусь с ней любовью. В моей семье существовало предубеждение относительно черных и пуэрториканцев. Может быть поэтому я находил их такими привлекательными. Я взял телефон Ирис и подбросил ее к бакалейному магазину около Морских Ворот. В машине она сделала мне фантастический оральный секс. Слюна капала вниз на ее руки и омывала мой пенис. Она носила множество колец. И еще до того, как я кончил, слюна капала с одного кольца на другое. Этого и ее длинных красных ногтей уже было достаточно для того, чтобы я взорвался. Единственной проблемой было то, что у нее было несвежее, пахнущее марихуаной дыхание.

Первый раз, когда мы занимались любовью в ее квартире, был ужасным. В тот первый раз я не понравился ей как любовник, потому что она посчитала меня слишком холодным. Но правда была в том, что я очень нервничал, занимаясь любовью в квартире, за которую платил ее парень. Спальня была ужасна, с фальшивыми рыбами и лобстерами повсюду и с сетью, висевшей под самым потолком. Я не мог отделаться от мысли, что запутаюсь в этой сети, вернется домой ее парень и обнаружит меня. И мы с Ирис начали встречаться в гостиницах, а я начал открывать свои сексуальные возможности. Иногда мы трахались с ней до оргазма пять или шесть раз за ночь. Время от времени половые губы Ирис распухали и становились толстыми, как мои средние пальцы. Она была вынуждена прикладывать к ним лед, чтобы снять отек.

Иногда я приходил с Ирис домой. И тогда мы трахались практически постоянно. Дети, жившие этажом ниже, нас дразнили и когда видели нас, издавали звуки, похожие на скрип пружин кровати. Мой пенис любил Ирис. Но мы не подходили друг другу ни по уму, ни социально, ни эмоционально. Большая часть жизни с Ирис состояла из борьбы и траханья, траханья и борьбы.

Как-то она брызнула мне в лицо аэрозоль. Я не люблю обижать женщин, но контролировать себя было не так-то просто. Кроме того, я несколько лет играл в хоккей и на катке принято выбивать дерьмо из того, кто раздражает вас. Когда Ирис брызнула в меня аэрозолем, я боялся открыть глаза и продолжал кидаться на нее, защищаясь. С закрытыми глазами я почувствовал, как ударил ее и услышал, как она упала на пол. Падая, она ударилась головой о металлический радиатор. У нее в голове образовалась дыра, величиной с мяч для гольфа. Соблазнительная пуэрториканка лежала полуобнаженная на полу, ее маленькие, совершенной формы титьки, с твердыми сосками торчали наружу, на ней были короткие шорты, разорванные в промежности и туфли на высоких каблуках, не скрывающие ее накрашенных ногтей. Это зрелище вызвало у меня сильную эрекцию.

Но из ее головы била кровь. Я был в смятении. Как я мог сделать это с ней за пять минут? Сначала я должен был перевязать рану. Это заняло около трех минут. Оставалось только две минуты, чтобы засунуть мой пенис в нее.

На полочке в ванной я нашел перекись водорода налил ее в чашку и вылил полную чашку в рану. Эта штука запузырилась так, как будто в горячую ванну насыпали соль. Я взял иголку, какие-то черные нитки и лед. Я знал, что делать, потому что делал это себе, когда играл в хоккей. Охладив голову Ирис льдом, я зашил рану, удерживая ее края с помощью стежка, похожего на бабочку. Ирис внимательно следила за мной. Я знал, что ей больно и что она, возможно, также завелась, как и я. (Иногда, когда мы трахались, она давала мне нож и просила меня порезать мой палец и капать кровь ей на лицо в тот момент, когда я выталкивался. Она держала в руках зеркальце и смотрела на свое лицо. Кончая, она издавала дикий вопль). После того, как я зашил ей голову, я зажимал рану руками еще два часа, все это время тиская ее соски.