Неприступный бастион

Но вот этого не случилось, наоборот, противник уже вступил в Ригу, а советские войска отступают, и нет у них возможности остановить врага. В его 12-м мехкорпусе осталось в строю едва семь тысяч человек, в основном в тыловых частях, всего по полсотни танков и пушек – по сути, меньше одной полнокровной моторизованной дивизии, где вместо танкового полка в четыре батальона только один. И болезненный вопрос в голове, извечный: почему так произошло?

Первый звонок для него самого прозвенел за три дня до войны, когда Иван Данилович устроил по плану корпуса учения в своей дивизии. Наспех сколоченный штаб полностью потерял управление частями, даже не знал, где, какие из подразделений находятся на марше. Связь осуществлялась через делегатов на мотоциклах, а радиостанциями не умели толком пользоваться. В общем, сплошная суматоха и неразбериха, самому пришлось учить штабных командиров тому делу, которое они сами должны были знать в тонкостях и ему разъяснять. Все понадеялись, что если начнется война, то все спишет: огрехи и неумение, неготовность и незнание.

Война началась, вскоре действительно списала, вместе с тысячами бойцов и командиров, что расплатились собственной жизнью и кровью за эту самую бестолковость, сотнями сгоревших танков и расстрелянных с воздуха автомашин. Страшна оказалась расплата за человеческую глупость, надежду на пресловутое русское «авось».

Почему произошло именно так и не иначе?

Тут все дело во взрывном, иначе назвать нельзя, росте танковых войск. Весной начали комплектовать сразу два десятка мехкорпусов, в дополнение к тем девяти, что успели сформировать прошлой осенью. На их пополнение бросили все танковые бригады, изъятые в стрелковых дивизиях батальоны танков НПП, учебную бронетехнику и то, что можно было найти – все это перемешали и стали создавать практически с нуля такие крупные войсковые соединения – механизированные корпуса. Готовых кадров катастрофически не хватало – в танковые части тысячами спешно переводили кавалеристов, пехотинцев, артиллеристов, саперов и всяких снабженцев, наспех готовили механиков-водителей, быстро сколачивали экипажи и части, вооружали всем, что на складах было. И что получилось в итоге этой «танковой» реформы, непродуманной и злополучной, но проведенной с неистовым, разрушающим напором в самое короткое время?!

Разгром!

Мало создать инструмент войны, нужно сделать его надежным и уметь им пользоваться. С последними факторами было совсем плохо, даже худо, и на этой железнодорожной станции полковник Черняховский окончательно в том убедился. Вчера был получен приказ о немедленном отводе корпуса в Псковский укрепрайон. Вполне правильное, на взгляд полковника, решение, которое позволяло нашим войскам прийти в себя за оборонительной линией, пополниться людьми, новой техникой и снова пойти в бой. Частям было приказано отходить с боями, сдерживая врага на каждом удобном рубеже, всячески изматывая.

Вместе с тем приказывалось срочно эвакуировать в тыл поврежденные танки для ремонта, причем предписывалось по возможности вывозить и не подлежащие восстановлению машины, но имеющие пушки и пулеметы и пригодные для использования в качестве вкопанных огневых точек. Вывезти предстояло раненых бойцов и командиров, а также гаубицы и тихоходные тракторы, что больше мешали частям в предстоящем отходе с возможными маневренными боями.

Прибыв на станцию для погрузки на платформы поврежденных танков в количестве двух десятков, он обнаружил здесь три эшелона, на платформах стояло до полусотни на вид вполне целых Т‑26 и БТ‑7. И тут Черняховского пробрало – это танки из его корпуса, полностью небоеспособные, сломанные, с началом войны оставили в лагерях для ремонта. Только как восстановить сломанные машины, если запчасти к ним днем с огнем не найдешь, заводы перешли на выпуск только новейших танков, производство старых образцов прекращено еще с прошлого года. И на маршах его дивизия потеряла танков намного больше, чем от огня противника – ходовая часть просто не выдерживала нагрузок, отработавшие свое двигатели ломались еще быстрее. Вот и воюй с такой матчастью, зачем ее было вообще отправлять в корпуса, если все знали, что в войсках такие поломки ремонту не подлежат! А только прибавляется головной боли командирам – ведь они отвечают за эвакуацию негодной бронетехники из зоны боевых действий.

А почему ломались танки?!

Безумные марши петлями, совершенно не продуманные штабом СЗФ, для наступления определяли широкую полосу в 90 км, вот и размазывай по такой дистанции боевые машины цепочкой как хочешь!

Танкисты воевали героически, 25 июня растрепали колонну немецкой мотопехоты и ушли на 6 км вперед, лоб в лоб столкнувшись с 1-й германской танковой дивизией генерала Крюгера, как удалось установить у наскоро допрошенных пленных. Во встречном бою сгорели 84 БТ‑7, горьки потери убитыми – командир 55-го танкового полка майор Онищук, комбаты майор Александров и капитан Иволгин, ремонтные бригады вместе с помощником комдива по технической части подполковником Соболевым.