Неприступный бастион

– А как мы им врезали, Николай Михайлович, я глазам не верил. Разве можно так научиться драться, как вы умеете?! Восьмерых кончили, мы с бойцами позже подсчитали, когда вас принесли. Лопаткой череп снести с одного удара?! Позанимайтесь с нами хоть чуть-чуть, это же немыслимое дело так уметь драться!

«Мальчишки, всё бы вам забавляться. О своей смерти не задумываются еще, а она рядом стоит и дышит. Хотя… Себя вспомни молодого, гордыня изо всех пор лезла, краповый берет лихо заломлен. Такой же был… дурак! Даже когда в упор стреляли, даже когда своих кусками в мешки собирал, о собственной смерти никогда не думал, казалось, это с другими только, а с тобой никогда не случится!»

– Семерых, ты лишнего «жмура» на меня не вешай! Да и не умели они в рукопашной сходиться, не готовили специально. Там такая каша заварилась, что стрелять нельзя, своих положишь, вот и пришлось им драться. Тут мы их и раздергали. Так что надо учитывать и навязывать ближний бой. Вот только не винтовкой, ею в окопе не помашешь, а ручным оружием, и лопаткой тоже, и ножом, и прочими предметами, что в руку попало. А китель ты мне чего на плечи набросил?!

– Софья Михайловна велели руку пока не трогать, а как в Пскове врачи перевязку сменят, тогда можно. Она сейчас на косынке устроена, и хорошо вышло, покойно там будет, и пола прикрывает.

Гловацкий провел пальцем по орденам, но ощутил на «звездочке» не холод эмали на серебре, а тепло самого настоящего дерева, хотя настолько умело вырезанного и покрашенного, что от настоящей Красной Звезды дубликат этот не отличишь. Где же они такого умельца нашли, что смог так быстро муляж изготовить?

– Осколком вас по нему рубануло, когда бежали, помните?

Гловацкий нахмурился, а потом припомнил удар в грудь, сильный, он тогда пошатнулся, но тут же побежал дальше по траншее, а за ее изломом попал сразу в страшное месилово – откуда там столько народа собралось, у того ДОТа, и не поймешь. Но саперы немецкие точно, не пехота, возможно, штурмовая группа, наших раненых добивали, вот у него и крыша съехала разом, и понеслось…

– И немец тесаком точно по нему рубанул, орден окончательно рассек. У вас на груди порез глубокий зашили и синяк громадный от удара. Вы ему потом в горло зубами вцепились…

Гловацкого слегка затошнило, Николай Михайлович поморщился и невольно вспомнил вкус той крови, отвратной и теплой – чего он в ней сдуру нашел вкусного?!

– В горячке не то что в горло, другое откусить можно. – И Гловацкий пояснил, что он имел в виду, с самым серьезным видом. Молодой капитан тут же прикрыл рот ладонью, чтобы не расхохотаться, видя суровость генерала. Но все же хмыкнул, но тут же подавился смехом. И молча протянул китель, тот старый, что был на нем.

– Да уж, распашонкой стал, на одних ленточках, – задумчиво промолвил Николай Михайлович, разглядывая изорванную в клочья, окровавленную ткань. Как выжил, непонятно. И еще практически без серьезного ущерба для собственного здоровья?! Если не считать, выражаясь юридическим языком, множественных телесных повреждений.

– Что с бойцами охраны?

– Двоих гранатами поубивало, одного пулями, насмерть. Двоих ранило, и серьезно, в госпиталь увезли. Остальные побиты, но остались в строю. И выглядят получше меня.

– Что тут скажешь, капитан? Война!

Гловацкий задумчиво посмотрел на свой истерзанный китель, глянул и на раскромсанный орден, в голову пришла дикая мысль: «А ведь сейчас, в этом времени, еще не знают о пиар-технологиях. Может, мне стоит крутануть немного, ради пользы дела?»

– Так, корреспонденты еще здесь?

– Так точно, товарищ командующий! И два писателя ленинградских, и этот Косарев из «Красной Звезды».

– Приведи их сюда, в госпиталь – пусть видят, и ко мне в палату. Я тут с ними поговорю, потом свяжусь со штабом фронта, и едем в Псков! Да, возьми что-нибудь в дорогу перекусить и кваса, чая термос…

Командующий Чудской флотилией капитан 1-го ранга Аврамов Псков

– Окончил Морской корпус, за отличие в учебе проходил практику на английском флоте, потом Артиллерийский класс. В пятнадцатом году, на фронте командовал морской стрелковой ротой из штрафных матросов, там и будущие члены Центробалта воевали. Был ранен, по излечении переведен на эсминец «Лейтенант Ильин», командовал им в 1917-м, избран в Центробалт. Закончил войну в чине старшего лейтенанта. Так же как вы, на Гражданскую войну пошел добровольцем, воевал на суше. В 1920 году, когда из Крыма отряд атамана Улагая высадился на Кубани, там сформировали Морскую дивизию, командовал в ней батальоном, снова тяжело ранили. Был списан на берег по инвалидности, наградили портсигаром от РВС Морских сил Черного моря. А дальше…