Неприступный бастион

Обер-лейтенант Шпехт схватил свой МР‑38 и отбросил дверцу ногой. Могло показаться, что прошло много времени, чуть ли не десять минут с начала выстрелов, но Эрих фон Манштейн тоже был когда-то лейтенантом и прекрасно знал, что такие стычки скоротечны – полминуты не прошло с момента торможения, до того как «Пепо» резанул очередью по большевикам. Только одной-единственной…

– Ах!

На башне броневика запульсировал огонек пулемета – очередь пришла прямо в голову лихому адъютанту. Та лопнула перезревшим арбузом, мякоть алого цвета заляпала уцелевшее стекло правой дверцы от генерала. И тут же разлетелось брызгами лобовое стекло, целиком окатив генерала блестящими осколками, а вот смертоносный свинец прошелся по несчастному водителю. Нагель успел только вскрикнуть, но свой долг выполнил до конца, приняв своим телом пули, что должны были поразить его генерала.

– Проклятье!

Манштейн пришел в себя, рукавом мундира отер кровь, что начала заливать ему глаза – лоб буквально горел от порезов. Ударом ладони вышиб дверь слева и выпал наружу.

– Черт побери!

Нога крепко застряла между передними сиденьями, как он ни рвал ее, не выходила из капкана. К нему бежали русские солдаты – с ожесточенными лицами, разгоряченные боем. И стреляли, беспрерывно стреляли из винтовок. И только тут Манштейн разглядел, что держат они не старые, еще царские «трехлинейки», а новейшие самозарядные – точно такие его солдаты взяли трофеями на границе и не стали сдавать. Наоборот, избавились от добрых германских Маузеров 98К, русские самозарядки встретили восторженно, у них прекрасный бой и отличная скорострельность.

– Живьем брать!

Кто-то из русских крикнул приказ, Манштейн его понял: «Нет, только не плен, они измордуют меня, а потом отправят в Сибирь в клетке, как зверя в цирке, для показа!»

– Проклятье!

Рука, сама рванувшаяся к Парабеллуму, не нащупала кобуру. Генерал с ужасом вспомнил, что во время поездки снял ремень и положил его рядом на сиденье – пистолет остался в машине. Он отчаянно извернулся – от рывка колено захрустело и взорвалось острой болью. Но пальцы ухватили ремень, и Манштейн рванул его на себя изо всех сил. Тяжелая кобура угодила прямо в лоб, от удара он снова принял лежачее положение, ничего не видя сквозь кровавую пелену, заливавшую глаза.

– А-а…

Пальцы придавило, и очень больно. Кто-то наступил на них сапогом, и сверху донесся свирепый голос торжествующего варвара, предназначение которого быть рабом у германских господ.

– Не балуй, ваше тевтонское благородие! Ишь ты, стреляться задумал! Нет уж, ты нам все перед тем расскажешь, морда!

– Взял, старшина?

– А как же, товарищ капитан, целехонек офицерик!

Чьи-то пальцы уцепили Манштейна за воротник и рывком подняли с земли – он сам не понимал, почему может слышать русскую речь, когда все вокруг грохочет от выстрелов и взрывов.

– Знатную птицу выловил ты, Кузьмич! Видишь шитье на воротнике – это генерал! Очень хорошо, что в штабную колонну мы ночью вписались, сами того не желая! Возьми трех бойцов и волоки его в лес, затем к реке – там лодки. Быстрее! «Язык» нужен в Пскове, генералу Гловацкому! Быстрее! А мы тут прикроем, еще покажем немчуре кузькину мать!

Командир 6-й стрелковой бригады 6-й танковой дивизии полковник Раус Северо-западнее Острова

– Мост?! Они его не успели взорвать?

Командир боевой группы, названной так по его фамилии, удивленно выгнул брови, пораженный сообщением. Невзрачный австриец лет сорока с небольшим отличался среди командиров моторизованной пехоты Вермахта очень редкостным терпением, упорной настойчивостью и предвиденьем. И совсем не подходил по темпераменту, как считали многие офицеры, включая его непосредственного командира, генерал-майора Франца Ландграфа, для чрезвычайно маневренных танковых соединений. Но полковник Раус за эти 18 дней войны с Советами доказал обратное, умея найти правильное решение и с честью выйти из казавшихся безвыходных положений. И он сам верил в свою звезду – слишком часто его фузилерам удавалось захватывать мосты внезапным броском, настолько молниеносно, что большевики не успевали ничего предпринять. Действовали дерзко и храбро, а потому, что полковник никогда не сковывал инициативу подчиненных, всегда четко ставя задачи, исходя из принципа «каждый солдат должен знать свой маневр».

– Никак нет, господин полковник, наши «Шкоды» успели въехать на мост, подбили русский танк! Затем поразили два грузовика и проехали на тот берег реки. Большевики ожесточенно сопротивляются, применили бутылки с «коктейлем Молотова», сожгли наш танк. Сейчас отходят, судя по всему у них нет противотанковых орудий.