Неприступный бастион

– Слушай, у тебя водитель сообразительный? Пусть моему помогут, да и колесо сменить нужно. – Гловацкий говорил небрежно барским тоном, а краем глаза заметил, как хищно улыбнулся «воентехник». – Ты из запаса, что ли?! Забыл, как отвечать положено?!

– Виноват, товарищ генерал! Задумался, как вашу «эмку» починить! Из запаса я, в гараже работал. Сейчас сделаем как нужно, век бегать будет, как новенькая станет!

«За дебила меня держит! Еще бы – сейчас смену произведем, погранцы уйдут, и лепи генерала тепленьким. Да еще с бумагами за его подписью об охране важного моста. Да он сейчас наизнанку вывернется, шума поднимать не станут. Вон «сержант» его сообразил, что к чему, как лихо они кадровых изображают. И Мишка молодец, колесо уже спустил, я и не заметил. И мой пистолет взял, карман оттопыривается». – Гловацкий заметил, что экипаж БА уже покинул машину, и полностью уверился, что имеет дело с диверсантами – слишком согласованно действуют, с одного взгляда понимают друг друга.

«Ох, тяжко нам придется, народа поляжет до хрена. Леша, надеюсь, догадается ППД взять из машины, валить их в строю надо!»

– Колесо смените, – коротко приказал «воентехник», и экипаж тут же присел у «эмки», где водитель положил ключи, запаску и домкрат. И шустро принялись за работу, подгонять не нужно.

– Меняешь пограничников, они на твоей полуторке немедленно уедут, а твои машину мне отремонтируют. – Гловацкий продолжал играть недалекого и глуповатого генерала, что было легко: кто своих саперов за диверсантов в тылу примет? И видел блеск в глазах «воентехника», торжествующий. И когда Николай Михайлович спокойно достал блокнот командира 41-го стрелкового корпуса, «воентехник» уже не скрывал радости – получить такую книжицу дорогого стоит, да еще с настоящей подписью.

– Давай документы и приказ, – коротко бросил генерал диверсанту и достал карандаш, бережно подложив копирку под листок будущего приказа. Тот быстро достал командирское удостоверение и вложенный в него листок. Все чин чином – даже подпись полковника Иванова. Если это липа, то от настоящего приказа отличить очень трудно, реквизиты на месте. Небрежно раскрыл удостоверение – стал вписывать данные на «предъявителя сего» и тут вспомнил главное. Глянул на скрепки, разгладив книжицу посередине – они были блестящие, из хорошей стали.

«Вот так и сыпались немецкие диверсанты в сорок первом. Настоящие удостоверения имели худые скрепки, с небольшой ржавчиной, даже на моем генеральском она есть». – Гловацкий размашисто подписал приказ, свернул его и положил в удостоверение. И заметил, что Семин держит автомат на плече, готовый открыть стрельбу. Коснулся пальцем переносицы – дал своим условный знак – «начинаем».

– Забирай документы, я не люблю писанину. – Гловацкий специально уронил ручку, а когда обрадованный диверсант наклонился за ней, желая сделать приятное своему будущему пленнику, рубанул кулаком по темечку, глуша наповал. И, сделав шаг, с лета ударил водителя БА‑20 в лицо носком сапога, тут же треснул сухой выстрел из ТК. Не успел пулеметчик броневика завалиться рядом с колесом, как загремела длинная очередь из ППД – Семин полоснул по шеренге диверсантов.

Несколько диверсантов попадали, в них стал стрелять из ТТ лейтенант-пограничник, будто специально ждавший этого. И тут же грохнула граната у полуторки – кто-то из караула метнул ее в диверсантов. И Гловацкий на две секунды отвлекся, стрельнув туда из ТТ, стараясь попасть в «сержанта», что оказался на диво шустрым – запрыгнул щучкой под кузов, дав в падении короткую очередь по пограничникам – похоже, что зацепил одного.

– Черт!

Водитель броневика не был вырублен ударом в лицо – извернувшись, он пинком свалил Мишку и попытался выхватить пистолет. Гловацкий без промедления выстрелил в плечо – он ожидал, что диверсанту этого хватит, и хотел лепить его без существенных повреждений. Но не тут-то было – тот неожиданно прыгнул прямо на него. То ли реакция в новом теле была не та, то ли усталость накопилась – плечо резануло болью, успел дернуть головой в сторону и нож полоснул по лицу. Но уже по левой, целой щеке.

«Вот гад, симметрию устроил мне, совсем обезобразил». – Гловацкий качнулся, уходя от второго удара, на этот раз в живот, и со всей силы саданул кулаком по печени. Раненый диверсант скрючился – боксеры хорошо знают, насколько болезненный выходит этот удар, и генерал тут же добавил по затылку рукоятью ТТ, не сдержавшись. Оглянулся.

Стрельба уже прекратилась, из-под колеса старой полуторки торчала окровавленная голова «сержанта». Все было кончено – пограничники, еще разгоряченные перестрелкой, держа винтовки и Наганы наготове, осторожно рассматривали и обыскивали убитых диверсантов. Двух оттащили в сторону, судя по стонам раненых. А к нему самому бежал Семин и лейтенант – тот на бегу уже достал бинт.

– Товарищ генерал, вы ранены?! Крови-то сколько!

– Перевязывайте, не барышня, не сомлею, – коротко бросил Гловацкий и спокойно уселся на труп башнера из броневика. Небрежно показал рукою на двух других диверсантов, лежащих в пыли.