Неприступный герцог

— Абигайль, — Уоллингфорд убрал с ее лица прядь волос, — мы не станем делать этого, вы меня поняли? Может быть, я и распутник, но у меня нет привычки соблазнять девственниц, даже таких, к которым я…

— Да?

Уоллингфорд поцеловал ее в лоб.

— Да так, ничего. Идемте.

Ни он, ни она даже не пытались расцепить объятия.

— Я не хочу никуда идти, — сказала она. — Пожалуйста, еще несколько минут.

На лице Уоллингфорда отразилось сомнение.

— Вы замерзнете.

Его голос звучал так невозможно нежно, словно перед ней стоял совсем другой Уоллингфорд — настоящий, но почему-то скрывающий свою сущность. Абигайль хотелось как-то сохранить эту сущность, подобно тому, как мистер Берк сохраняет образцы воздуха в своих пробирках.

Абигайль отстранилась.

— Подождите здесь минуту, — сказала она и побежала по влажным камням к лодочному сараю.

Когда она вернулась с одеялами в руках, Уоллингфорд по-прежнему стоял на камнях босиком, скрестив руки на груди.

— Что это? — спросил он, вскинув бровь.

— Я хранила эти одеяла в лодочном сарае на случай, если мы вздумаем устроить пикник, — беззаботно ответила Абигайль, накинула одно одеяло ему на плечи, а другим укрылась сама.

— Пикник. — Уоллингфорд притянул девушку к себе. — Вы сумасшедшая. Моя сумасшедшая девочка. — И поцеловал в макушку.

Она потянула его к валуну и опустилась на землю.

— Всего на несколько минут. Я уверена, вашей репутации под силу противостоять скандалу.

— Сидеть на земле ужасно неудобно.

— А вы можете лечь и положить голову мне на колени.

— Да поможет нам Господь! — Уоллингфорд устроился рядом с Абигайль, театрально вздохнув. Затем осторожно обнял за плечи и положил ее голову себе на плечо. — Вам тепло?

— М-м-м… — Абигайль закрыла глаза. — Вы не жестокий и не распутный, Уоллингфорд. Почему вы хотите таким казаться?

Пальцы герцога чертили линии на ее руке.

— Это не притворство, а часть меня. А вы изо всех сил пытаетесь убедить меня в обратном.

— Глупости. Всеми нами время от времени повелевают низменные инстинкты. Даже Лилибет не исключение.

— Да, но я слишком часто им отдаюсь. Мой дед постоянно указывает мне на это. Считает, это оттого, что я с детства имел слишком много привилегий и ни в чем не знал отказа.

Абигайль с благоговением наслаждалась поглаживаниями Уоллингфорда, теплом его тела, его ошеломляющей откровенностью. Скорее всего он никогда никому не рассказывал этого. Так почему же выбрал для своих признаний ее?

— Поэтому вы здесь? Чтобы доказать, что можете существовать и без своего титула? — Она крепче прижалась к герцогу.

Тот заметно напрягся. Казалось, его сердце на мгновение перестало биться.

— Какая же вы все-таки необычная, мисс Харвуд.

— Вы должны раз и навсегда решить, как меня называть: Абигайль или как-то иначе.

— Пожалуй, Абигайль предпочтительнее. — Уоллингфорд поцеловал ее макушку, на которой покоился его подбородок. — Если, конечно, вы позволите мне это.

Она молчала, прислушиваясь к плеску воды и шороху листьев. Дыхание Уоллингфорда шевелило ее волосы.

— Если бы вы действительно были распутником, вы сейчас овладели бы мною.

— Возможно, вы меня изменили.

— Нет. Я не верю в то, что человек может измениться. Вы такой, какой вы есть. Просто вы должны решить, что с этим делать.

— Добровольно?

— Да, наверное. Можете назвать и так. — Абигайль посмотрела на свою руку под одеялом Уоллингфорда, которая вновь лежала на пуговицах его жилета. Что он будет делать, если она попробует их расстегнуть? — Посмотрите на себя. В вас так много доброты. Но вы никому ее не показываете, прячете в своем полном нежности сердце.

— Полном нежности сердце? — ошеломленно спросил Уоллингфорд, как будто услышал какую-то непристойность.

Абигайль похлопала его по груди.

— Самом нежном из тех, что я когда-либо знала. Только вот такое герцогам иметь непозволительно, не так ли?

— Практика показывает, что вы правы.

Абигайль окружало тепло и Уоллингфорд. Она совершенно забыла о проклятии, вечной любви и вероломных английских лордах, пребывала в состоянии блаженства, отгородившись от остального мира.

Луна освещала слившихся в объятиях влюбленных, дышащих друг другом, обретших мир.

— Вам не нужно скрывать свое сердце от меня, потому что я буду очень нежно заботиться о нем.

— Начиная с этого самого момента?

— Обещаю.

Голова ее отяжелела, и Абигайль прижалась щекой к груди Уоллингфорда, подтянула к себе колени, а сильная мужская рука поддерживала ее.

Абигайль приоткрыла глаза, потому что почувствовала себя необыкновенно удобно и тепло в мускулистых руках, слушая биение сердца прямо у своего уха.

— Куда мы направляемся? — пробормотала она.

— В вашу комнату.

— О, звучит чудесно.

Герцог негромко рассмеялся.

Абигайль показалось, будто она вновь ощущает аромат персиковых деревьев.

— Вы отправляетесь в свою комнату, дорогая. Спать.

После этих слов Абигайль, кажется, снова задремала, потому что, проснувшись в очередной раз, обнаружила, что лежит на постели, а Уоллингфорд снимает с нее платье и развязывает корсет.

— Сними их, — пробормотала Абигайль. — Отвратительные предметы.