Неприступный герцог

— Посмотрим. Я не допущу, чтобы ты оказалась за воротами монастыря, полного призраков. Нужно, чтобы кто-то тебя защитил.

— Ты когда-нибудь встречал на своем пути монахиню, Уоллингфорд?

Герцог задумался.

— Нет, ни одной.

— Тогда ты не знаешь, что самый ужасный деспот ничто по сравнению с аббатисой, защищающей своих послушниц. Будь ты даже императором, это ничего не изменило бы. Монахини тебя не впустят. Кроме того, — добавила Абигайль, поднимаясь с сиденья, — речь идет о трехвековом проклятии.

Уоллингфорд пробормотал под нос какое-то ругательство, а потом спрыгнул на землю, чтобы помочь ей выйти из экипажа.

— Буду ждать тебя на этом самом месте, — сказал он.

— Я недолго. Мне нужно всего лишь поговорить с ней.

— Не понимаю зачем. Какое отношение имеет трехсотлетняя женщина к тебе, к нам или к моему предку? Все это выглядит как чудовищная мистификация. — Уоллингфорд сложил руки на груди и воззрился на Абигайль, желая, чтобы она ему возразила.

Может, не стоило рассказывать ему эту историю? Но разве у нее был выбор? В поезде до Сиены, прежде чем она забылась сном на плече Уоллингфорда, он потребовал объяснить, что такое важное заставило их обоих вылезти из удобной постели и отправиться неизвестно куда. Абигайль не могла сопротивляться, поэтому вкратце пересказала историю замка и проклятия, довлеющего над семьей Монтеверди. При упоминании об английском лорде Уоллингфорд побледнел.

— А теперь ты скажешь мне, что его имя было Коппербридж, — выпалил он.

Абигайль порылась в памяти и вспомнила:

— Точно! Коппербридж!

Герцог с неохотой поведал о том, что владельцем замка является его дед, и это признание поразило Абигайль, точно удар грома.

«Это судьба», — сказала синьора Морини.

Церковный колокол медленно и уверенно отсчитал четверть часа.

Абигайль взглянула в угрюмое лицо Уоллингфорда.

— Подумай о Джакомо и Морини. Подумай о своем деде, владевшем замком.

— Я уверен — всему этому есть какое-то объяснение. Наверняка какой-то трюк этого старого мерзавца герцога Олимпия. Не знаю, зачем ему это нужно? Может, для того, чтобы меня женить?

Абигайль положила ладонь на его руку.

— Не пытайся меня отговорить. Просто позволь посмотреть, действительно ли она здесь. Что дурного может случиться?

— Да все, что угодно, — мрачно пробурчал Уоллингфорд.

— Меня не постригут в монахини, если ты этого боишься. — Она привстала на цыпочки и поцеловала своего герцога в щеку. — Я буду осторожна, обещаю.

— Ну конечно. Ты развеяла мои сомнения.

— Обещаю вернуться через час. Доволен?

— Ну по крайней мере покажись мне, когда окажешься за воротами. — Уоллингфорд собственнически сжал руку Абигайль.

Когда они подошли к крепкой деревянной двери, обитой кованым железом, которая посреди каменной стены выглядела точно вход в средневековую крепость, Уоллингфорд поднял тяжелый дверной молоток и с силой ударил им один раз.

— Благодатное место, — заметил он, стараясь рассмотреть хоть что-нибудь через решетку.

Изнутри не доносилось ни звука. Уоллингфорд вновь ударил молотком по двери. Три раза.

— Здравствуйте! — крикнул он через дверь. — Buon giorno!

— Видишь что-нибудь? — нетерпеливо спросила Абигайль, пытаясь встать на цыпочки и заглянуть через решетку.

— Ничего. Ну и ладно. Может, пойдем поедим пиццы и мороженого? Чертовски жарко. — Уоллингфорд повернулся и взял Абигайль за руку.

— Не глупи. Неужели мы проделали весь этот путь просто так? — Она оттолкнула Уоллингфорда, еще раз стукнула молотком по металлической пластине, да так, что эхо прокатилось по улице и соседним дворам, и громко крикнула:

— Buon giorno!

— Si, si! — раздался голос за решеткой.

— Кто-то идет! — прошипела Абигайль.

Уоллингфорд бросил гневный взгляд на дверь.

— Я уже понял.

— Иду, иду, — послышался сварливый голос, от звука которого, казалось, даже железные прутья решетки вздрогнули.

— Вы говорите по-английски! — удивленно воскликнула Абигайль.

— Si, si, говорю. — В самом центре решетки неожиданно возникли блестящие черные глаза. — Мы не принимаем посетителей.

— Мы не посетители, — сказала Абигайль.

— Нет? — удивился Уоллингфорд.

Абигайль больно ткнула его локтем в ребра.

— Мы паломники. В некотором роде. Приехали сюда, чтобы засвидетельствовать свое почтение… святой синьорине Монтеверди.

— Сестре Леоноре!

В груди Абигайль затеплилась надежда. Она здесь!

— Да. Сестре Леоноре. Мы… — мысли Абигайль скакали, точно сумасшедшие, — слышали о ее… великодушии. И хотели бы… помолиться с ней вместе. — Абигайль, как ей показалось, набожно опустила глаза.

— Совершенно верно, — кивнул Уоллингфорд. Высокий, темноволосый, мускулистый, он выглядел как угодно, но только не набожно.

— Этого нельзя. Сестра Леонора — затворница. Хорошего вам дня. — Монахиня исчезла из поля зрения.

— Подождите! Мы приехали издалека! — закричала Абигайль.

— Господь воздаст вам за это.

— У нас для нее сообщение!

— Напишите ей письмо, — голос зазвучал тише.

— Это очень важно! Оно… оно от лорда Коппербриджа! — в отчаянии выкрикнула Абигайль.

В ответ не раздалось ни звука, только где-то вдалеке капала вода.

Абигайль приподнялась и схватилась за решетку.