– Добрый день! Снова вы. Советую сначала отстегнуть ремни безопасности. А потом встать. Поверьте, так будет удобнее.
Она наконец-то встала. Щеки пылали. В ее глаза смотрели его глаза. Она молча пропустила его.
– Извините, что преследую Вас. Но я забыл задать вам вопрос джентльмена: что вы делаете сегодня вечером?
– Лечу из Франкфурта в Москву.
– Жаль. У меня есть еще один нескромный вопрос: что вы делали в Рейкьявике? Просто вы выглядели как искательница сокровищ. И были очень растеряны. Я даже был растроган – настоящая женщина, такая красивая, трепетная. Теперь понял – вы русская. Все не мог разгадать ваш акцент в хорошем английском.
– Допустим, я искала перидот… – Не зная зачем, сказала она.
Мужчина снял куртку, волнистые волосы рассыпались копной, а из ворота белой рубашки выглядывала загорелая грудь.
– Как во сне, – пришла в голову мысль.
Самолет набирал высоту. Она дотронулась до своего крестика на груди. Он повернулся, посмотрел на нее и ничего не ответил, что немного обидело. Но собственно, что он должен был сказать на это? Она выглядела странно. Но тут же ободрила себя, вспомнив стихи Ахматовой: «Какая есть. Желаю вам другую…» Но параллельно жила другая мысль – и себе пожелала, если бы могла.
– Не этот ли перидот вы искали? – спросил он, показав на свое кольцо, которое умело превращаться в два. – Вы немного сбились с пути… Погрешность компаса судьбы. Такое бывает.
Все остальное было, как в прекрасном сне.
Помолвка через месяц и свадьба через полгода.
А на руке Юлии расцвел перидот в золотой старинной оправе. Мартовский день был на редкость солнечным, а небо над городом стало, как море с легкой пеной белых облаков.
Ватрушки
Теплое мягкое тесто напоминало детскую щечку, к которой хотелось прижаться. Она отщипывала от теста кусочки, пела и плела веселые плюшки. Запах выпечки и ванили окутывал ощущением счастья… которое прервал звонок будильника.
Она открыла глаза и потянулась, еще ощущая нежность свежеиспеченных плюшек.
Муж, взглянув на ее улыбку, нахмурился: «Опять снились дети?»
– Нет, – ответила она: во сне я пекла плюшки.
– Выпечка вредна, – сказал он, запуская таймер беговой дорожки.
– Жизнь, вообще, по-твоему, вредна, – ответила она и вновь почувствовала себя абсолютно несчастной.
Грустно заваривая быстрорастворимую овсяную кашу, она прислушивалась к монотонному шуму беговой дорожки и думала:
– Господи! Мы живем пять лет, как поезда по расписанию. Ни капли безрассудства. Вроде бы все есть – квартира, дача, машины, а счастья нет. В общежитии, живя с девчонками по четыре человека в комнате, я была счастливее.