Непрописные истины воспитания. Избранные статьи

С другой стороны, слабость вовсе не обязательный спутник сердечности, и сердечный ребенок не всегда пай-мальчик. Он может быть заводилой: ребята любят его, потому что он обидит только наглеца, а если и посмеется над кем-нибудь, то весело. Он может и забыться, как все дети, может натворить невесть что, но тут же и спохватится, когда увидит, что зашел далеко и от его проказ кому-то больно. Он охотно берет чужую вину на себя, и главная его роль – роль заступника. Не потому, что он сильнее всех, а потому, что острее других чувствует чужую боль. Никого так не любят в этом мире, как сердечных людей, и хотя мальчишка с тонким сердечным слухом легко уступает и легко отдает, отчего-то он и больше всех получает.

Наградить ребенка сердечным слухом – лучшее, что могут сделать родители для его счастья.

Что же касается правил вежливости, то когда человек подрастет, он, наделенный сердечным слухом, сам овладеет ими – быстро и легко, по примеру старших.

Сердечный слух и вежливость – конечные свойства. Бесконечен лишь труд понимания людей. Понимать людей мы учимся всю жизнь.

Но до последней своей минуты человек с развитым сердечным слухом, даже прикованный к постели, будет беспокоиться: он затрудняет врачей и близких, доставляет им хлопоты.

Оттого, наверное, сердечные люди меньше болеют и дольше живут. Принимая жизнь близко к сердцу, они постоянно питают его жизнью.

Чуткие дети?

Ключ к ребенку – не в поведении его, а в его воображении. Кто хочет овладеть поведением, тот ничего не добьется; но все сделает с ребенком и подростком тот, кто овладеет его воображением. Полчаса в день? Оторвемся от быта, потратим эти полчаса на «бесплодные мечтания» – они дадут свои плоды. Сколько я знал хороших родителей, все они, когда их дети были маленькими, мечтали вместе с детьми, выдумывали волшебные страны вроде «Швамбрании» Льва Кассиля, шутили, дурачили детей – маленькие счастливы, когда их дурачат. Они не терпят лжи, но обман их восхищает. Дети живут в мире обманов, их первый вопрос – «взаправду или понарошку?», и все, что понарошку, все, что выдумано, нравится им больше того, что есть. Им нравится ловкость обмана. Наш взрослый внешний мир весь создан мастерами реального дела; детский внутренний мир создан мастерами выдумки, фантазии, поэтому сказочник, ловкий обманщик, хитрец, фантазер – самый любимый детьми человек.

Играя, ребенок не познает, не изучает мир, как обычно говорят, не стремится «познать сущность вещей», нет, зачем ему? Он и так все знает. Он просто играет, творит, строит свой мир в фантастических формах. Дети не знают творческих мучений, им достается одно лишь счастье творчества. Ребенок играет не тогда, когда он с игрушками, а всегда, каждую минуту жизни, и в самую неподходящую (с нашей точки зрения) минуту. Мы торопимся с ним в детский сад, а он еле плетется и что-то бормочет: он играет в разбойников. Будем очень осторожны, видя маленького, захваченного игрой! Ни одна мама не разбудит ребеночка толчком, но еще опаснее неосторожным движением будить ребенка, погрузившегося в игру, как в сон. Когда маленький играет на полу, а ты проходишь мимо, то вся забота – не встретиться с ним взглядом, потому что и взгляд – вмешательство, и взгляд может превратить коня в палку, и не так-то легко совершить потом обратное превращение палки в коня.

Неторопливо стараемся пробудить в ребенке доброе чувство человека, выраженное Пушкиным так:

«Если горести чужой

Вам ужасно быть виною…»

Вот это важней всего: чтобы нашим детям было ужасно доставить горесть другому. Будем потихоньку, не ожидая быстрых результатов, учить ребенка чувствовать человека.

Чужое время – не занимай! – и мы стараемся поменьше обременять сына всевозможными «сделай», «сходи», и всегда договариваемся о его помощи заранее.

Чужое чувство – не задевай! – и мы боимся хоть взглядом обидеть сына.

Чужой мир – не вторгайся! – и мы никогда не пристаем с назойливыми вопросами.

Чужой покой – не нарушай!

Чужое желание – уважай!

Чужая мысль – не торопись оспорить!

Пятнадцать-двадцать лет такого воспитания – и может быть, чувство человека хоть в слабой форме укоренится в душе сына или дочери.

Что волнует нас на самом деле? Неприятности, вызываемые детьми, или сами дети? Волнуют ли нас дети, когда с ними нет неприятностей?

Волнение противоположно покою: «Успокойся, не волнуйся», – говорим мы. Правы ли мы? Ведь когда человек волнуется, испытывая желание добра другому, это его волнение в чем-то выражается, и оно чувствуется другим человеком, тот тоже начинает волноваться. Так происходит воспитание сердца. Воспитание сердца – передача своего волнения. Нет волнения – нет и воспитания.

Можно спросить родителей: «Чего вы хотите? Счастья иметь детей? Счастья иметь благополучных детей? Или – детского счастья?» Эта едва заметая, маловажная на первый взгляд разница и есть та пропасть, в которую мы порой сваливаемся и погибаем как воспитатели.