Непрощенная

Его проповеди были привычны с детства, до боли знакомы жесты и вкрадчивый тон увещеваний. Постепенно его голос, обращавшийся в пустоту, становился тверже, усиливался, рос - и вот уже падал громогласным эхом с отсыревших стен. Девочка со страхом заметила, как дрожат ее руки, сжимающие молитвенник.

Неожиданно внимание отца обратилось к ней: его лицо болезненно исказилось, руки сжались в кулаки и загрохотали по кафедре.

"Папа сошел с ума", - подумала девочка и тут же отогнала прочь эту мысль.

Отец воззрился на нее сверху вниз, бледную, сжавшуюся от страха. Белая блузка мерцала, выглядывая из-под темной шали, а ее глаза... ее глаза соблазняли его!

Внезапно он замолчал.

Проклятое зло навечно поселилось в ней, и его не изгнать, проповедями. Преподобный Льюис Александр Роуз опустил голову и вознес горячую молитву своему Богу. Не поднимая головы, услышал, как дочь встала со скамьи. Легкие шаги прошелестели по проходу, маленькое плечо робко толкнуло запертую дверь.

Отец медленно поднял голову и пристально посмотрел на дочь. Жалкая и беспомощная, она замерла у входной двери.

- Шлюха, - сказал он. И медленно спустился с кафедры, поднял со скамьи плащ, надел его и двинулся по тускло освещенному проходу.

Дочь ждала его возле двери. На краткий миг ладонь отца опустилась на ее плечо, прикоснулась к щеке, легко пробежала по волосам. Следом за тем цепкие пальцы сомкнулись на ее запястье, длинные ногти впились в кожу.

- Папа, мне больно. Он освободил запястье:

- Ты не должна бояться своего отца.

Он отомкнул дверь, и они вышли в предутренний сумрак. Белые надгробия, словно гнилые зубы, просвечивали сквозь высохшие траурные венки, когда они миновали ограду церковного кладбища.

Каменистая тропка вывела их к картофельному полю, вдали за рощей виднелась узкая полоска реки. Отец подталкивал девочку перед собой. Он был хорошим человеком, и она старалась не бояться его. Папа любит ее, и Господь оградит его от дурных мыслей. Она повторяла эти слова про себя с каждым вздохом как молитву.

Но даже если это не так, кто станет убегать от родного отца?

Черные ботинки отца утопали в раскисшей земле, во впалой груди клокотало хриплое дыхание, пальцы судорожно сжимали в кармане перламутровую рукоять бритвы.

Страх смерти завладел маленьким телом девочки, но кричать, взывать о помощи было уже поздно. Они отошли слишком далеко от деревни.

Подхватив подол платья, девочка побежала по рыхлой земле к кромке поля, где виднелась спасительная рощица.

Продираясь сквозь невысокие деревца, она изо всех сил взбегала по Склону холма и только сейчас с трагической ясностью осознала, что убегает все дальше от помощи, которая могла бы спасти ее в деревне. Тяжелое дыхание отца приближалось за ее спиной.

Неожиданно подъем кончился; склон холма оборвался черными скалами, уступом сбегавшими к пересохшему руслу реки. Неверный шаг, и девочка упала, скатываясь вниз в грохоте обваливающейся гальки. Господь не допустит дурного и оградит ее...

Преподобный Льюис Александр Роуз стоял на краю обрыва и смотрел на дочь: ее тело лежало в неглубокой расщелине, присыпанное камнями. Осторожно, опасаясь потерять равновесие, он спустился вниз. Вынув из кармана носовой платок, смочил его в мелкой лужице и принялся заботливо обмывать лицо дочери. Пальцы нежно касались кожи, вода холодила и освежала.

Внезапно дрожь пробежала по его телу, рука судорожно отдернулась, взметнулась, когда заскользили ноги, увязшие в полуистлевших листьях.

Преподобный Льюис Александр Роуз выпрямился. В который раз он угадал дьявольский искус в темных глазах своей дочери.

Отвратительная, испорченная, безнравственная, гадкая. Достав бритву с перламутровой ручкой, он раскрыл лезвие. Луч восходящего солнца блеснул на отточенной стали.

- Нет, - прошептала дочь, перехватывая его руку. Господь не допустит... Он оградит ее...

- Шлюха, - промолвил отец.

Девочка взяла бритву и осторожно прижала ее к горлу.

- Шлюха, - повторил отец.

Быстрым взмахом руки она перерезала себе горло.