Непрошеный Дар (СИ)

Всего несколько лет назад Бахтало встретил свою сороковую осень, но его голова уже была полностью седа, да и глаз стал не так зорок… А ведь ещё не так давно, он молодой, полный сил, любовался, потягивая трубку, на зажигательный танец Зоры. Жена в ответ хитро подмигивала, лихо вспенивала пышную юбку и обнажала в улыбке свои белоснежные зубы. А рядом с мамой кружилась и смеялась маленькая Каце… а где-то вдалеке кто-то пел колыбельную… или это был плач? Плач?

– Ты слышишь, баро? – спросил, прервав воспоминания, подъехавший на вороном коне Ило, – Что это?

Принявший на себя роль вожака Бахтало жестом приказал остановиться. Когда смолкли скрипы колес и конский топот, плач стал более отчётливым. Боясь нарушить тишину, он указал пальцем на Ило и еще одного молодого парня, кажется Годявира, и махнул рукой в сторону раздающихся звуков. Из-за пологов кибиток выглянули удивлённые женские лица. Бахтало сделал им знак молчать.

Парни спешились и, раздвигая налитые зерном колосья, разошлись по полю. Через некоторое время раздался клич:

– Эгей, сюда!

– Пойди посмотри, Каце, что там, возьми с собой ещё кого-нибудь из женщин, может нужна помощь.

Девушка выбрала в качестве помощницы знахарку Гюли. Вместе с Гюли, Каце пошла на зов мужчин. Некоторое время спустя оставшиеся услышали отдалённые женские вскрики. Все напряглись, ожидая худшего. Мужчины покрепче сжали свои ножи.

Когда ушедшие вернулись в табор, все увидели, что Каце прижимает к себе белокурую девочку лет трёх. По зарёванной мордашке определить точный возраст было невозможно. Каце безуспешно пыталась успокоить девочку, но малышка плакала навзрыд. В глазах людей читалось удивление, недоумение и любопытство… Все окружили найдёныша и хотели узнать, что увидели Годявир и Гюли, но… слов практически не было слышно из-за плача белокурой девочки.

– Каце, умой её, и дай пить, – несколько резковато и строго, приказал подошедший Бахтало.

Каце с девочкой на руках направилась к своей кибитке.

Первым начал говорить Годявир:

– Я пошел на плач и увидел в поле мёртвую женщину, а возле женщины сидела и плакала девочка…

– Ой, нэнэ, какая лютая смерть, – перебила причитаниями Гюли, – всё тело бедняжки было исколото, а лицо… Ой, нэнэ… – всхлипнула Гюлю и утерла глаза граем головного платка… Все затаив дыхание ждали, когда Гюли успокоится и продолжит рассказ, – лицо изувечено страшно… И кровь, везде кровь… Да покарают боги, тех, кто сотворил такое с молодой женщиной… Ой, горе! Какая страшная смерть постигла бедняжку!

Женщины окружили Гюли, а мужчины собрались группой возле Бахтало.

– Что делать, баро? Разве можно оставить мёртвую просто так, на земле?

– Да, ты прав, – согласился Бахтало, – надо упокоить дух женщины… Вот только незадача, мы не знаем её веры.

– Да какая разница, какой она была веры? – В сердцах воскликнул кто-то из молодых цыган, – Разве ты, баро, сможешь спать спокойно, зная, что она лежит тут, одна, оставленная на растерзание стервятников?

– Ты прав, – снова согласился Бахтало, закуривая трубку, – ни я, и никто из нас не сможет спать спокойно, оставь мы мёртвую здесь. – Мы нашли её, и отныне будем считать, что умершая была одна из нас. И девочка будет одной из нас!

Бахтало жестом позвал женщин, объяснил, что они с мужчинами решили похоронить женщину по цыганским обычаям. И хотя провести отпевание некому, они могут сами прочитать над ней молитву. Бог всегда с ними, он услышит и простит их, зная, что они не виновны в сложившейся ситуации. А сейчас женщинам нужно как можно быстрее подготовить всё нужное к похоронам.

Женщины засуетились, разбежались по кибиткам в поисках воды для обмывания тела и хоть какой-то уцелевшей ткани для савана. В обряде не принимала участие только Каце, которой, наконец, удалось успокоить малышку. Девочка попила, и даже немного поела и теперь спала на руках Каце, всхлипывая и вздрагивая во сне.

Собрав нехитрые разноцветные тряпицы и немного воды, женщины приступили к обмыванию. Гюли затянула похоронную песню. Женщины подхватили мотив.

– Ой, смотрите-ка, у неё амулет! – Воскликнула одна из женщин, приподнимая из-за выреза вышитой белой сорочки шнурок, на котором блеснула металлом подвеска – шестиконечная звезда неправильной формы.

Женщины собрались вместе, чтобы рассмотреть загадочный амулет: наложенные друг на друга, большой и малый треугольники создавали неправильную шестиконечную звезду, в которую был вписан круг, с выгравированными на нем символами. Никто из них раньше такого не видел. Даже старая Гюли, слывущая знахаркой, взяла в руки подвеску, повертела и недоумённо пожала плечами:

– Красивый амулет и сильный… Но я такого не видела раньше. – Покачивая головой сказала Гюли и снова смахнула слезу, – Кто же эти звери, от которых даже такой сильный амулет не спас? За что они так, бедняжку-то убили?

Весь табор стоял над наспех выкопанной могилой на краю дороги. Женщины пели погребальную песню. Мужчины опустили в свежую могилу тело убитой женщины и забросали землей. Среди погребальной процессии стояла и Каце с девочкой на руках. Малышка больше не плакала.