Непростые времена настали

Может быть, этот Куррикан разозлится достаточно, чтобы послать за ней пристойных убийц. Тогда она сможет навестить его. Вряд ли это будет битва года, но хоть что-то, чтобы скоротать вечера.

А пока Джавра спокойно и быстро шла, распрямив плечи. Ей нравилось ходить. С каждым шагом она чувствовала свою силу. Каждая мышца совершенно расслаблена, и в то же время готова мгновенно обернуть следующий шаг в мощный рывок, энергичный переворот, смертельный удар. Ей не нужно было смотреть, чтобы чувствовать каждого вокруг, оценивать их угрозу, предугадывать атаку и представлять свой ответ. Воздух вокруг нее изобиловал просчитанными возможностями; окрестности были изучены, все расстояния известны, все полезные предметы учтены. Самые суровые испытания это те, о приближении которых не знаешь, так что Джавра была оружием — постоянно наточенным, всегда обнаженным, ответом на все вопросы.

Ни один клинок не вылетел стремительно из темноты. Ни стрелы, ни вспышки огня, ни струи яда. Ни одна группа убийц не выскочила из теней.

Жаль.

Лишь пара пьяных северян дралась перед домом Помбрина, один из них рычал что-то про лысого босса. Она не обратила на них внимания, быстро поднялась по лестнице, проигнорировала нескольких хмурых охранников, которые были даже хуже людей Фаллоу, прошла по коридору в центральный зал, отделанный фальшивым мрамором, дешевыми канделябрами и совершенно невозбуждающей мозаикой с изображением пьяной пары, трахающейся стоя. Очевидно, вечерняя лихорадка еще не началась. Шлюхи обоих полов, и одна, насчет пола которой Джавра все еще сомневалась, скучали, развалившись, в вычурной мебели.

Помбрин выговаривал одной из них за излишнее количество одежды, но испугался, когда вошла Джавра.

— Ты уже вернулась? Что пошло не так?

Джавра громко рассмеялась.

— Всё. — Его глаза расширились, и она расхохоталась еще громче. — Для них.

Она взяла его запястье и вложила в него посылку.

* * *

Помбрин уставился на этот непритязательный комок животной кожи.

— У тебя получилось?

Женщина шлепнула тяжелой рукой по его плечам и сжала. Он выдохнул, его кости хрустнули. Конечно, она была немаленькой, но даже с учетом этого в ее силу верилось с трудом.

— Ты меня не знаешь. Пока. Я Джавра, Львица Хоскоппа. — она посмотрела на него сверху вниз, и у него появилось неприятное и незнакомое ощущение, словно он непослушное дитя, беспомощное в объятьях матери. — Когда я принимаю вызов, я не увиливаю. Но ты научишься.

— С нетерпением предвкушаю свое обучение. — Помбрин, извиваясь, высвободился из-под сокрушающей тяжести ее руки. — Ты… не открывала ее?

— Ты сказал не открывать.

— Хорошо. Хорошо. — Он смотрел вниз, на его лице появился намек на улыбку, он не мог поверить, что это оказалось так просто.

— Моя оплата.

— Конечно. — Он потянулся за кошельком.

Она подняла жесткую руку.

— Половину я возьму плотью.

— Плотью?

— Разве не ей ты здесь торгуешь?

Он удивленно поднял брови.

— Половина это довольно много плоти.

— Я справлюсь. И я планирую задержаться на некоторое время.

— Как нам повезло, — пробормотал он.

— Я возьму его.

— Прекрасный выбор, я…

— И его. И его. И ее. — Джавра потерла свои грубые ладони. — Она разогреет парней. Я не плачу за то, чтобы самой кому-то дрочить.

— Разумеется.

— Я женщина Тонда, и у меня изрядный аппетит.

— Начинаю понимать.

— И, солнца ради, кто-нибудь налейте мне ванну. Я уже пахну, как течная сука, боюсь представить, как буду вонять, когда закончу. Все бабники в городе будут мои! — И она снова разразилась хохотом.

Один из парней сглотнул. Другой посмотрел на Помбрина с выражением легкого отчаяния, когда Джавра повела их в ближайшую комнату.

—… ты, снимай штаны. Ты, сними бинты с моих сисек. Не поверишь, как плотно приходится их заматывать, чтобы хоть что-то сделать…

Дверь милосердно захлопнулась.

Помбрин взял за плечо Скалакея, своего самого надежного слугу, и притянул его поближе.

— Как можно быстрее иди в храм гурков на Третьем канале. Тот, что с зелеными мраморными колоннами. Знаешь его?

— Да, господин.

— Скажи священнику, который поет у входа, что у тебя есть сообщение для Ишри. Что у господина Помбрина есть предмет, о котором она спрашивала. Для Ишри, ты понял?

— Для Ишри. У господина Помбрина есть предмет.

— Тогда беги!

Скалакей умчался прочь, а Помбрин едва ли не быстрее поспешил в свой кабинет, зажав сверток во вспотевшей руке. Он неловко закрыл дверь и повернул ключ. Пять замков закрылись с обнадеживающим металлическим щелчком.

Лишь после этого Помбрин позволил себе вздохнуть. Он благоговейно положил сверток на стол. Теперь он его заполучил и почувствовал необходимость растянуть момент триумфа. Придать ему нужный вес. Он дошел до шкафа с выпивкой, отпер его и достал с почетного места шизнадзкую бутылку своего дедушки. Тот прожил всю свою жизнь, ожидая момента, достаточно значимого, чтобы открыть эту бутылку. Помбрин улыбнулся, потянулся за штопором и срезал свинцовый капсюль с горлышка.