Непрожитая жизнь

Все. Сообщение отправлено. Доставлено. Прочитано. Сердце бешено колотится в груди. Тук-тук. Такое ощущение, что оно сейчас взорвется от перенапряжения. Он начинает что-то писать. Я задерживаю дыхание. Мой собеседник останавливается. Я все еще не дышу. Жду. Проходит минута. Перед глазами темнеет. Две минуты. Я закрываю глаза и не шевелюсь. Секунды медленно текут одна за другой. И мне уже кажется, что он никогда не ответит. Вдруг сигнал, оповещающий о новом сообщении, взрывает тишину вокруг. Резко открыв глаза, я вижу. Я вижу фотографию. Селфи. На ней красивый брюнет средиземноморской внешности. Непослушные блестящие волосы доходят до плеч, взгляд черных глаз устремлен в камеру. Пухлые красные губы приоткрыты в улыбке. На левой щеке видна ямочка. Легкая щетина дополняет весь образ. Он сидит на кровати, а рядом на тумбочке стоят электронные часы, показывающие 22:43. Он сделал снимок две минуты назад. И я радуюсь. Я просто радуюсь. Вглядываюсь в глаза. Неужели эти потрясающие глаза принадлежат ему?

«Ты тоже пришли», – пишет он, возвращая меня в реальность. Я тянусь за телефоном, быстро делаю селфи и отправляю ему. Все. Я перешла Рубикон.

_{Рафаэль}

В последнее время Мика проявляет особый, не свойственный ему энтузиазм. Это не может не радовать. Мама ходит счастливая, и вся атмосфера в доме из серой и безжизненной превратилась в радужно-разноцветную. Я захожу к брату в комнату. Он опять смотрит в комп и даже не замечает моего присутствия. Просто пялится, будто увидел приведение.

– Что-то случилось? – спрашиваю я.

Он вздрагивает. Поднимает голову и фокусирует на мне свой взгляд, не отводя глаз. Он продолжает смотреть, не моргая.

– Мика, – говорю я, – в чем дело?

Он моргает, хватает с тумбочки телефон и кидает мне.

– Сфоткайся, можешь?

Я присаживаюсь на другую сторону постели.

– А зачем?

Верчу телефон в руках, не глядя на брата. Жду ответа.

– Я делаю для мамы видео к нашему восемнадцатилетию, использовал детские фотографии, твоих взрослых маловато.

Я не говорю ему, что наш день рождения – второго апреля, а сейчас семнадцатое февраля. Я не говорю. Потому что не хочу знать, по какой именно причине он заранее готовит для нее подарок. Я просто поднимаю телефон и улыбаюсь в камеру счастливой улыбкой.

– Держи.

Он медленно забирает трубку, словно обдумывая что-то.

– Мама сказала, что ты с кем-то переписываешься, – решаясь нарушить тишину, говорю я. Мне не нравится выражение беспокойства на его лице.

– Да, – коротко отвечает он.

Повисает очередная пауза.

– С кем-то, кто тоже болеет раком? – спрашиваю я, чтобы как-то продолжить этот диалог.

Он поворачивает голову в мою сторону и смотрит прямо в глаза.

– По-твоему, я не могу общаться со здоровыми людьми? – он говорит шепотом, но этот шепот громче всякого крика.

– Я не это хотел сказать, я…

Он перебивает меня.

– По-твоему, у меня нет никаких других интересов, кроме обсуждения своей скорой смерти?

– Мика, – резко обрываю я и встаю с постели, – я просто хотел узнать, с кем ты общаешься.

– Ты просто лишний раз напомнил мне, что я неполноценный парень, умирающий от рака.

Я ничего не отвечаю. Я просто выхожу из комнаты, хлопнув дверью. Быстро спускаюсь по лестнице и выбегаю из дома, хватая на ходу шлем от скутера. Сегодня я не вернусь сюда. Сегодня я буду веселиться. За нас двоих. Это мой способ сказать жизни: «Да пошла ты!»

Глава 3

Микаэль

Конец не приходит внезапно, ты ощущаешь его приближение. Такие тихие, бесшумные шаги, холодное дыхание за спиной. Ты резко открываешь глаза и знаешь: осталось совсем немного до полного освобождения. Наверное, понимание того, что тебе осталось совсем чуть-чуть в этом мире, помогает решиться и осуществить сумасшедшие идеи, рожденные в твоем бредовом сознании. Я встаю с кровати и направляюсь к столу. Так давно я не сидел за ним, так давно не держал в руках ручку. Вертя ее в отвыкших писать пальцах, я собираюсь с мыслями. Достаю из ящика стола черный пустой блокнот, подаренный мне дедом два года назад. На кожаной черной обложке выгравирован герб нашей семьи Делионов – два льва с раскрытыми пастями, словно издающие грозный рык. А посередине – большая латинская буква D. Под гербом строгими печатными буквами золотого цвета написано «Микаэль Делион». Сейчас мне кажется, что блокнот все это время томился в ящике моего стола только ради одной цели. Я открываю первую страницу и начинаю писать.

Леа

Стоя под душем, я прокручиваю в голове нашу последнюю переписку с Микаэлем.

«Ты красивая», – написал он.

«Ты тоже, – ответила я, – а еще это значит, что мы оба грязные обманщики».

«Потому что никто из нас не урод?»

«Именно».