Нептунова Арфа

В такие моменты он ругательски ругал себя за мальчишество, дешевую том-сойерщину, любовь к театральным эффектам, которые никак не пристали солидному пятидесятилетнему мужику. В самом деле, кто мешал ему чинно и благородно уйти поутру, чуть свет, пока ганшинская братия еще сны досматривает? Оно, конечно, спозаранок вставать — не подарок, но хоть шел бы по-человечески… Так нет же! Приспичило дурню великовозрастному переться середь ночи…

Но тут же ему представлялось, как утром Ганшин найдет его, аракеловскую, записку, как прочтет ее и какой станет у него физиономия — обиженной, раздраженной и злой. От этой картины боль улетучивалась, и Аракелов продолжал спуск. Несколько раз из-под его ног сперва с легким шорохом, а после — с дробным перестуком скатывались мелкие камешки, он здорово рассадил себе левую руку об острую, словно специально заточенную, грань какой-то глыбы, но полчаса спустя добрался-таки до узкой полоски пляжа. Это не был пляж в полном смысле слова — просто неширокий, метра три, не больше, карниз, затоплявшийся во время ночного прилива (дневной в здешних краях невысок, он не в счет), но в отлив здесь было удивительно хорошо загорать. В углублениях и выбоинах оставалась вода, и в ней копошились моллюски, которых Папалеаиаина готовила по рецептам местной кухни, а Аракелов — итальянской, отбивая мускулистое тело до толщины кружева и потом зажаривая в кипящем масле. Получалась хрустящая, поджаристая, ни на что не похожая корочка… Впрочем, предаватьс воспоминаниям было некогда. Аракелов вздохнул, присел на корточки и стал развязывать мешок.

«Руслан» со своей батиандрогенной аппаратурой был далеко, да Аракелову для его эскапады и не нужно было превращаться в батиандра. Не нужен был ему даже акваланг — в поверхностных, богатых кислородом водах вполне хватало обычного «намордника», как именовалась на жаргоне рифкомберов фильтрующая маска Робба-Эйриса. Название родилось не случайно: если обычная маска закрывала только глаза и нос, то намордник охватывал лицо полностью — для увеличения площади фильтра. Правда, одной активированной пластины хватало всего на восемь-десять часов, но Аракелову и этого было более чем достаточно. К тому же в мешке лежала пара запасных — на всякий случай. За долгие годы работы батиандра такая запаслива предусмотрительность стала второй натурой Аракелова — порой даже вопреки здравому смыслу.

Он вытащил и разложил рядом с собой подводную амуницию, сунул на ее место кроссовки, шорты и рубашку, загерметизировал мешок и с минуту играл клапанами, придавая ему нулевую плавучесть. Затем занялся собственной экипировкой. Застегнул пояс, проверил, хорошо ли фиксируется в ножнах кинжал, нацепил поводок от фонаря на один из карабинов, а фал от мешка — на другой. Порядок. Тогда он приладил «намордник» и, улегшись на карниз животом, опустил голову в воду. Стандартная процедура проверки — три полных вдоха. Фильтр работал прекрасно. Тоже порядок. Аракелов задержал дыхание, натянул ласты и привычно — спиной вперед — ухнул в воду. Ободранную руку сразу же засаднило, и он выругался про себя.

Включив фонарь, в ярком луче которого замельтешили пестрые коралловые рыбки, Аракелов неторопливо поплыл вдоль берега; мешок тянулся сзади, словно большая темная медуза. Метров через триста он добрался до похожего на древесный гриб каменного козырька. В расщелине под ним жил старый группер, с которым они уже успели не только познакомиться, но и подружиться, если можно назвать дружбой отношения, при которых один только дает, а другой только берет… Да и что было взять Аракелову с флегматичной полутораметровой рыбины? Но сейчас ему нечем было угостить знакомца; впрочем, тот наверняка спал: групперы — рыбы дневные. Поэтому Аракелов погрузился на семь-восемь метров по ощущению — батиметра при нем не было — и стал разыскивать вход в пещеру.

В этом занятии он преуспел минут через десять: как и оба прошлых раза, черный провал входа открылся неожиданно, хотя, казалось бы, он назубок вызубрил все приметы, а на зрительную память Аракелову жаловаться не приходилось. Прилив набирал силу, и течение властно повлекло Аракелова в туннель. Он не сопротивлялся, но и не старался ускорить движение, легкими шевелениями ластов удерживая тело в центре потока. Четверть часа спустя он уже выбрался из воды в первом гроте.