Нептуну на алтарь

Люди действия… Они обречены находиться посредине между добром и злом. Ведь их скромность не разрешает приближаться к тем, кого они защищают, чтобы не слышать слов благодарности, всегда тягостных для них. И в той же мере их честность не позволяет идти на компромисс со злом, даже поверженным, побежденным ими. И потому они вдвойне несчастны: от недоверия и страха тех, за кого воюют, и от постоянной ненависти тех, кто вынужден считаться с их силой.

А когда смотрел на высокие морские волны, поднятые штормом, то думал о стихии, которая иногда врывается в чувства людей, охватывает не одно сердце, омрачает не одну голову и способна натворить много бед, если своевременно и грамотно не унять ее. Именно эту стихию он видел в глазах ребят, когда они окружили его. Это ее невменяемая вспышка отсвечивалась в их зрачках. Коллектив руководствуется умом, а толпа — эмоциями, вот чем они отличаются. Итак, ум, как и коллектив, объединенный общей целью, — создает, строит. А эмоции, как возбужденная толпа, — разрушают. Тогда зачем они человеку? Есть ли эмоции у животных? И если есть, то достигают ли они у них масштабов взрыва? Нет, конечно. Животное — оробевшее или обозленное — умеет вовремя остановиться. Значит, человеческие эмоции что-то подпитывает, усиливает собой. Что? Воображение, подсознательная работа ума! Вот и выходит, что внутренний взрыв — это сугубо человеческий недостаток. Круг замкнулся. Вывод: надо научиться уравновешивать эмоции умом, а ум с его непостижимым воображением — силой воли, мудростью души.

О многом думал тогда Николай, в нем будто развязался узелок, и истины — простые и сложные — вызревали легко и непринужденно, логически связывая единой цепочкой причины и следствия событий. Если до этого им руководила природная мораль, естественная здоровая интуиция, то теперь проснулась способность понимать логику жизни и сознательно корректировать себя.

Так начался у Николая второй этап совершенствования — этап воспитания души.

* * *

Последний отпуск Николая выпал на конец лета и начало осени 1955 года. Он любил это время года, когда резко сокращается день, быстро и рано надвигаются сумерки с настойчивыми пронзительными ветерками. Откуда-то берутся скучные дождики и приносят первую прохладу. Небо полнее наливается чистой синевой, а поля — укрываются прожелтью. В саду входят в пору его любимые сливы «венгерки», поздние сорта яблок, а на базаре отливают полосатыми боками арбузы и умопомрачительно пахнут дыни. На грядках еще краснеют помидоры, дозревает морковь, наливаются упругостью головки капусты. Да что там, куда ни глянь — роскошь!

После нескольких пасмурных и дождливых дней, отделяющих конец лета от начала осени, вверху снова проясняется, снова на небо прытко выкатывается солнце, но уже не жаркое, будто его за это ставили в угол и теперь оно умерило свою дерзость. Оно делается послушным — встает не раньше людей, днем греет землю, а вечером не надоедает, а своевременно прячется за горизонт. Тучи черной пыли, мелкой и прилипчивой, которые поднимались над землей от наименьшего движения воздуха, оседают под ночными туманами, о которых приходит догадка лишь тогда, когда утром на деревьях и на траве поодиночке запестреют капли росы. Это замечательная пора, когда еще не холодно, но уже, наконец-то, и не жарко.

Как и положено, «видавший виды моряк», «укротитель штормов», Николай ехал домой с подарками. Хотя в их семье не привыкли к такому вниманию. Откуда и за какие деньги им было привыкать? Разве что матушка иногда приносила «подарок от зайца» — недоеденную горбушку хлеба или несколько варенных картофелин. А они, малыши, верили, что это зайчик им передал гостинец. Да родственники изредка приносили на угощение запеченной тыквы или маковых бубликов. Вот и все лакомство, все подарки. Но у моряков, и вообще у военнослужащих, в те годы была традиция привозить каждому близкому родственнику хорошие подарки, а маме и дорогой девушке — в обязательном порядке. Маме Николай привез отрез штапеля на платье, сестре — ткань на блузку, а Алиму — модные ботинки, хорошо, что размер ноги у них одинаковый. На всякий случай прихватил еще платок в цветах, газовый шарф, дешевую бижутерию — мало кто придет поздравить его с приездом. Дяде Семену приготовил портсигар.

Себе Николай набрал книг — хотелось весь отпуск читать. Так как он познал вкус к беллетристике, художественной литературе. Сколько есть непрочитанных интересных произведений! Надо наверстывать то, что у него забрала война.

Правда, славгородская молодежь, Николаевы ровесники времени зря не тратили, почти все ходили в вечернюю школу, организовывали диспуты, горячо спорили по многим вопросам. Поэтому он тем более должен был держать марку. И он старался поднимать планку знаний, образования выше сельских друзей, ведь они определенной мерой на него равнялись. Это ощущалось. Он научился играть в шахматы, к чему давно стремился. Теперь принимает участие в соревнованиях на корабле и часто выигрывает.

— «Тайна двух океанов», — взял в руки книгу Алим. — Дашь почитать?

— Положи на место!