Нептуну на алтарь

Окончив школу, я поступила в Днепропетровский государственный университет. Тогда к его названию добавлялось — «имени 300-летия воссоединения Украины с Россией». Выбрала механико-математический факультет. Как видно из названия, он состоял из двух отделений: математики и механики. Может, я и выбрала бы отделение математики, кабы там не готовили будущих учителей, а я не хотела работать в школе. Поэтому пошла туда, где готовили механиков (специальность 2014 по государственной классификации университетских специальностей). Эта специальность оставалась традиционной для классических университетов, была чисто научной, а не инженерной. Именно она придавала всему факультету интеллектуального веса. Да, там мы изучали сложные, но интересные предметы, берущие свое начало в астрологии и ведущие к современным наукам, таким как единая теория поля, теория физического вакуума и т. п. Полученные знания развивали в нас логику, склоняли к философскому восприятию мира. Но я немного забежала наперед.

Кстати, о городских и сельских детях. В нашей группе я была единственная, приехавшая из деревни, и, как кур в ощип, сразу попала в новую для себя среду, где все было другим. В том числе и имена. Имя Юрий носили три сокурсника, но здесь оно просто потерялось в сонме более экзотичных для моего уха Мариков, Ааронов, Азариев, Изиков, Гариков и Соломонов, словно я перенеслась в Цфат ХV века, где собрались премудрые книжники для переосмысления библейских истин в свете халдейской Каббалы. В стенах университета действительно веяло старинными откровениями, слышалось пение песков под палящими лучами солнца, стояла интригующая атмосфера специфичных знаний, приравниваемых к тайным (по сравнению с ними пресловутые «страшилки», такие как математический анализ и сопротивление материалов, — просто семечки). А окружающие меня студенты и преподаватели были похожи на людей из тех притягательных легенд. Острое ощущение своего извечного родства с этой средой волновало душу, будило генную память и наполняло желанием больше знать о своих предках, об их забытой во времени стране, культуре, родившейся в Месопотамии. Я растерялась от шокирующих впечатлений и ревностно погрузилась в учебники по механике.

^{Юрий Семенович Овсянников, мой муж (внизу — весна 2009 года в Крыму)}

Однажды, когда я в читальном зале готовилась к первой экзаменационной сессии, вгрызаясь в математический анализ, ко мне подсел староста нашей группы. Естественно, я его знала. И знала, что парня зовут Юрием, но это как-то проходило мимо меня. А тут вдруг впервые что-то толкнуло меня и заставило обратить на него внимание. Что-то нечеткое, струящееся из глубокого детства, всплыло в памяти, невнятно волнуя и беспокоя. В воображении примерещились какие-то образы тех лет, прекрасные, желанные. Сердце забилось в предвкушении внезапной, неожиданной находки кого-то очень дорогого, давно ожидаемого. Только все происходило наоборот, как говорят в математике — от противного. Бывает же такое! Вместо высокого роста, длинных ног, карих глаз, что виделись на утонувших в детстве горизонтах, — средний рост, плотное телосложение и глаза цвета рассерженного моря. Только руки, о которых у меня не было никаких представлений, поразили тонкой красотой и изяществом. Эти руки с длинными и почти прозрачными пальцами твердым почерком писали на чистых листах бумаги многоэтажные формулы математических доказательств, растолковывая мне непонятные места. Это «все наоборот» моя душа приняла с удовольствием и обрадовалась. С тех пор имя Юрий, Юра, Юрочка стало родным, самым прекрасным в мире. Позже я вспомнила, когда впервые услышала его, и чей образ невнятно ассоциировал с ним.

Это было давно, очень-очень давно.

Часть 2. Нити чужой судьбы

Летом 1956-го года, когда я окончила второй класс, родители, за неимением лучшего, записали меня в каникулярный кружок для детей, остающихся без присмотра, почему-то называемый «школьной площадкой». Видимо потому что функционировал при школе. Он был делом неожиданным для наших учителей, организованным впервые, исключительно на общественных началах и по указке свыше — ввиду требований новой жизни. Действительно, наступали времена, когда все взрослые начали работать и в семьях исчезли домохозяйки. Это происходило столь стремительно, что ни государство, ни предприятия не поспевали с развитием сети детских лагерей отдыха, более того — на детский отдых еще не предусматривалось финансирование. Вот и пришлось школам брать на себя удар.

Главная задача «школьной площадки» заключалась в том, чтобы не позволять детям шататься по улицам и искать приключений с плохим концом. И здесь вопросов не возникало. А вот чем с детьми заниматься, какие виды досуга развивать, в какие игры играть, как увлекать полезным трудом, наконец чем кормить и где мыть руки — все это не имело ответов.