Непутевые заметки по Европе

Мы вернулись в отель, поскучали немного в номере, и я решил прогуляться в магазин, чтобы накупить пива, пепси-колы и т.д., ибо брать эти напитки по заоблачным ценам из мини-бара номера может позволить себе только полный идиот. Нарезая все увеличивающиеся концентрические круги вокруг отеля в поисках продовольственного магазина, я как-то внезапно осознал, что задача – не настолько тривиальная, как это казалось вначале, тем более что как таковых ларьков с выпивкой и сигаретами у них практически нет. Простой парижский рабочий после смены у станка курит свой "Житан" и пьет свое "Божоле" в кабачке или баре. Насчитав двадцатый магазин модной одежды, двенадцатый обувной, тридцать четвертый ювелирный и сорок пятый часовой магазин, но не обнаружив ни одного продовольственного, я был вынужден прибегнуть к помощи прохожей, у которой очаровательно грассируя спросил по-русски: "Мадам! Где здесь мэгэзин?". Парижанка (вот бестолочь!) привела меня к киоску, торгующими газетами и журналами, после чего коварно удалилась. Напитков в киоске не было, так что мне оставалось только блеснуть единственным французским словом, которое я знал, – "Marlboro". Закурив сигаретку, я уселся на скамеечку (позже оказалось, что сидел я на Елисейских Полях) и стал вырабатывать план действий. И вот тут пригодился мой богатый опыт путешествий по Европе! "Экслер!", – сказал я себе, – "Если есть хоть один продуктовый магазин в Париже, то это – арабский магазин! Его и надо искать!". Преисполненный самых радужных надежд, я начал рыскать по Парижу, выискивая взглядом арабские надписи. И что Вы таки думаете? Не прошло и десяти минут, как в первом же магазинчике с арабской вывеской я обнаружил полный комплект того, что мне нужно! А как меня обслуживали! Половина магазина сбежалась, чтобы поиграть в игру "Угадай – что хочет Экслер!". Я всем телом и руками изображал названия яств и напитков, которые хотел приобрести, а эти шустрые ребята переворачивали весь магазин вверх дном, чтобы найти требуемые наименования. Они даже были настолько любезны, что взяли у меня кошелек и сами отсчитали требуемую сумму (правда, зачем, кроме франков, им понадобились сто рублей и двадцать чешских крон, – ума не приложу).

Вечером мы решили на улицу не ходить, так как нагулявшиеся за день ноги отказывались повиноваться, поэтому спустились вниз, чтобы поужинать в ресторане отеля. Заведение было – просто шикарное! Метр д'Отель (так, кажется, пишется эта должность) с такой торжественностью принял на хранение мой рюкзак, что я даже пожалел, что не надел бабочку на джинсовую рубашку. Меню обсуждали минут пятнадцать, что, в общем-то, неудивительно, так как официант при этом говорил по-французски, я – по-русски, а Мария – по-английски. И тут мне представился уникальнейший шанс – вспомнить босоногую московскую юность, а также жестоко отомстить за поруганные памятники Пушкину, Гоголю, Марксу и Эрнесту Тельману! Я заказал – ЖАРЕНОГО ГОЛУБЯ! Неважно, что он был мал и костляв (в номере лежали две сумки, набитые продуктами арабского магазинчика, так что тылы были защищены), все равно я чувствовал себя отважным мстителем, обгладывая каждую косточку.

На следующий день мы посетили художественную галерею в Лувре. Французы очень странно поступили с этим замком: вместо того чтобы пускать посетителей с парадного крыльца, они прорубили в центре площади дыру, чтобы алкающие художественных промыслов спускались вниз по эскалатору. Вероятно, они боялись, что посетители затопчут своими белыми ботинками (Лувр находится рядом с парком Тюильри) ковры парадного входа. Над дыркой, кстати, они возвели весьма уродливое конусообразное стеклянное сооружение, весьма напоминающее парник и полностью портящее все впечатление от самого замка. Говорят, что в прессе были острые дискуссии по поводу этого странного сооружения, но французы вспомнили, что "против Эйфелевой башни тоже все протестовали, а потом она стала символом Парижа", – тем и утешились. На мой взгляд, без особого ущерба для посетителей этот парник можно было сделать приземистым. Впрочем, чего это я лезу со своим уставом в чужой Собор Парижской Богоматери?

Внутри Лувр мало чем отличается от Третьяковки. Те же картины, те же статуи, то же огромное количество русскоговорящих туристов (примерно в той же пропорции с иностранцами, как и в Третьяковке).