Нерадивый водитель

Справа из толпы раздался высокий мужской голос: «Бросай! Поздно!». Несмотря на грязь, облепившую лобовое стекло, было видно, что в кабине пляшет огонь. Тот же голос крикнул: «Рванёт!», и все бросились врассыпную.

2.

На следующий день на ржавом знаке появилось объявление, что в продуктовом магазине состоится прощальный вечер в честь погибшего водителя. «Приглашаются все постоянные пассажиры междугороднего автобуса».

Прочитав текст, я хмыкнула. К чему это всё? Насколько я понимала, никто не был знаком с водителем лично. Я видела его один раз по дороге сюда – на одной из долгих остановок он опустил стекло в кабине, чтобы покурить. Довольно молодой, бледное родимое пятно на щеке, форменная кепка. Обычный человек.

Тем не менее, когда подошло назначенное время, я собралась и направилась к магазину. Всё равно развлечений больше нет.

В углу помещения был устроен помост из деревянных ящиков, перед которым собирались люди. Заняв место у стены, я огляделась. Кажется, здесь были все вчерашние и несколько человек, которых я раньше не видела.

Организатор встречи – мужчина средних лет, каштановые кудри с проседью, строгий костюм – в первое мгновение показался мне незнакомым, однако затем он заговорил со своим соседом и оказался обладателем сиплого голоса. Видимо, местный активист. Возможно, мэр или метит на его место.

С чувством собственного достоинства мужчина поднялся на помост и провозгласил:

– Товарищи! Мы собрались здесь, чтобы почтить память человека, который долгие годы был нашим водителем. Каждый день, несмотря на погоду, он приезжал и вёз нас, куда было нужно. Хотя мы почти не видели его, но он всегда был рядом. Мы доверяли ему нашу безопасность, и, я бы даже сказал, наши жизни. Теперь он умер, то есть, я бы сказал, погиб. Мы были рядом, когда это произошло. Поэтому я предлагаю, чтобы каждый из нас произнёс надгробную речь.

Из толпы раздался женский голос: «Гроба-то нет!». Я вытянула шею. Женщина с клеёнчатыми сумками.

Организатор запнулся и переспросил:

– Что?

Женщина повторила:

– Гроба нет! А вы говорите «надгробная речь».

Мужчина поджал губы и обвёл толпу укоризненным взглядом:

– Это детали. Главное – почтить память. Ну, кто первый?

Все затихли, головы склонились – словно на уроке, к которому никто не подготовился.

Представив, как сейчас все будут тягостно мяться, я подняла руку и гаркнула:

– Давайте я!

Активист обрадованно посмотрел в мою сторону и сделал приглашающий жест.

Протиснувшись к помосту, я поднялась. Вообще говоря, я больше человек действия и с речами раньше не выступала – что ж, вот и случай испытать себя.

Так что я откашлялась и громко начала:

– Добрый вечер! Я не очень хорошо знала этого человека. Мне показалось, вы тоже. Но вот что я подумала. Всю эту неделю мы ругали и обвиняли его. И теперь, даже после его смерти, чувствуется осадок. Не знаю, как вам, а мне первым в голову приходит обвинение в алкоголизме. Мол, ушёл в запой. И это бы объяснило, почему он не справился с управлением.

Люди вокруг закивали.

Ободрённая, я продолжила:

– Но дело в том, что мы не знаем этого точно! Мы ругаем водителя, но он мог быть жертвой каких-то обстоятельств.

Организатор задумчиво посмотрел на меня:

– Точно-точно, всё это не так просто! Всегда приезжал вовремя, и вдруг такое. Даже если запил, то не на неделю же!

Я подняла указательный палец, подчёркивая свои слова:

– Не зная, мы не должны с ходу осуждать человека.

Все уставились на меня, словно услышали что-то умное. Хм, а у меня неплохо получается. Может, сменить профессию?

Активист вдруг воскликнул:

– Он не знал, какое было число! Я вот забыл, а сейчас вспомнил. Хотя он говорил очень тихо, но про число точно сказал – тридцать первое. То есть он думал, что сейчас – это неделю назад. Я ведь тогда решил, что он пьяный, поэтому несёт пургу и говорит неразборчиво… Но мало ли что…

В толпе перед помостом, справа, высокий парень спросил:

– Как это можно – не заметить целую неделю?

Я покачала головой, переглянулась с организатором. Над толпой повисло задумчивое молчание.

Симпатичная блондинка из первого ряда:

– Может, болел?

Активист возразил:

– Тогда нам бы дали другого водителя. Видимо, руководство было не в курсе, что он не выходил на рейс.

Девушка упорствовала:

– А если он не хотел, чтобы они знали? Лечился тайно.

Я скептически скривилась:

– И рисковал работой? К тому же тогда он бы знал, какое число. А кстати, почему в автобусе не было пассажиров?

– Это не редкость, особенно к зиме, – сиплый голос организатора звучал уверенно. – Обычно именно у нас народ набивается.

На пути сюда в автобусе было не меньше десятка человек, однако я решила не напоминать во всеуслышание о своём статусе приезжей. Настроение у людей изменчиво, как прибой. Тот прибой, что был когда-то, – сейчас, говорят, его уже нет, а впрочем, никто не рискует приближаться к побережьям, так что это не проверить.

Высокий парень выкрикнул:

– Всё это таинственно! Сначала он пропал. Потом въехал в поле. И почему машина загорелась?

Я: