Нераспустившийся цветок (ЛП)

— Ты уверена, что тебе нужно спать в своей собственной кровати сегодня? — спрашиваю я, провожая Вивьен до дверей.

— Алекс дома сегодня и мне нужно постирать. Последнее время я была отвлечена и отстала в некоторых делах, — она просовывает свои руки под мои, положив голову мне на грудь. — Ты можешь остаться со мной сегодня.

— Спать с тобой на твоей односпальной кровати? — я смеюсь.

— Спокойной ночи, красавчик, — она смотрит на меня с усмешкой.

Я рассматриваю ее — растрепанные ветром волосы, поцелованная солнцем кожа, и веснушки, которые я нахожу невинными, но все-таки невероятно сексуальными. Затем я не могу устоять, поэтому просто целую ее, пока не удостоверяюсь, что она не может стоять на ногах. Я делаю это неумышленно, но каждый день я чувствую, что это происходит. Я принимаю все, что она дает мне, и однажды этого может быть слишком много.

— Спокойной ночи, Вивьен.

Она открывает дверь, затем оборачивается для еще одного поцелуя.

— Спасибо за сегодняшний день. Он был идеальным.

Я усмехаюсь и киваю.

Последнее время у меня появилась такая проблема. Усмешка на моем лице… она постоянная. Я дохожу до своей двери и оборачиваюсь. Вивьен и Алекс глазеют на меня в окно. Они отскакивают назад и закрывают шторы. Я качаю головой. Я бы многое отдал, чтобы услышать этот разговор сегодня!

Хватая стакан воды, я направляюсь наверх, в кровать. Я останавливаюсь и прикасаюсь рукой к двери. Позор, сожаление и так много боли спрятано за ней. Иногда я могу оправдывать это по-своему испорченным способом. Там находятся просто вещи, и я знаю, что они мне не нужны, и, вероятно, мне не стоит их хранить, но я не могу от них избавиться. Если Вивьен когда-нибудь выяснит, она не поймет. Рационально мыслящий человек никогда такого не делает, но я не рациональный… больше.

Я ни разу не открывал дверь с тех пор, как впервые ее запер. Сегодня — самое время. Вивьен сделала меня сильнее. Может, мне это все уже не надо. Поднимая кобальтовую вазу со столика в коридоре, я переворачиваю ее, и оттуда выпадает одинокий ключ. Открывая замок, я кладу голову на дверь. Боже, как это произошло? Как такая темнота прокралась в мою жизнь?

Я поворачиваю ручку, как будто нож в своем сердце; грохот в моей груди становится еще более болезненным с каждым поворотом. Дверь скрипит, когда я приоткрываю ее на дюйм. Закрываю глаза, даже одни ощущения практически невыносимы. Делаю один шаг внутрь — этого достаточно. Облокачиваюсь на стену сразу за дверью и сползаю на пол. Сила, которая, как я думал, у меня есть, исчезает. Подтягивая колени к груди, я сжимаю глаза еще сильнее, но все еще могу видеть все это. Ненависть поглотила любовь и это заставляет меня ненавидеть ее еще больше.

***

Несмотря на беспокойную ночь, которая отразится на моем состоянии через несколько часов, я просыпаюсь с восходом солнца и выполняю свои обычные дела по утрам. Завязывая шнурки на своих кожаных рабочих ботинках, я смеюсь сам с себя. Кто бы подумал, что я сменю костюмы-тройки и распитие кофе в зале заседаний с партнерами фирмы на кожаные ботинки и рабочие перчатки?

Когда я открываю дверь, восьмичасовые мучения исчезают, как пробуждение от плохого сна. Вивьен сидит на ступеньках перед входной дверью, поставив локти на колени и опираясь подбородком на одну руку, а второй играя с несколькими длинными черными локонами.

Моя усмешка снова возвращается, и я чувствую себя невероятно. Она встает, ослепляя меня своей собственной идеальной улыбкой, перед тем как перебежать улицу и прыгнуть мне на руки. Я целую ее, еще раз принимая все, что могу, все, в чем нуждаюсь.

— Доброе утро, — она шепчет у моих губ.

— Теперь доброе, — я целую ее еще раз и опускаю, пока она не встанет на ноги. — Все постирала?

— Да, мамочка, — она заводит руку мне за спину и засовывает в задний карман, затем слегка толкает меня, чтобы я начал идти.

— Ты сегодня надела белье?

— Ты бы не хотел проверить? — она сжимает мою задницу.

— Лучше бы надела.

— Что ты собираешься делать, если нет? Отшлепаешь меня?

Я чуть не проглатываю язык. Она хочет, чтобы я отшлепал ее?

— Ух… я…

Она смотрит на меня, а я чувствую, как горит мое лицо. Уверен, она видит это тоже.

— Я шучу.

— «Бостон Крем» и данкачино? — я открываю ей дверь в «Данкс», желая сменить тему.

Она кивает, облизывая губы, затем сжимает их с такой соблазнительной улыбкой, что я могу воспламениться в чертовом магазине пончиков.

У нас есть десять минут, поэтому мы садимся, чтобы она могла, по крайней мере, съесть пончик до того, как сядем в метро.

— Черный кофе без пончика? Как скучно, Оли, — она проводит языком по шоколадной глазури.

— Я ел в пять утра сегодня.

— Не могу поверить, что ты наблюдаешь за восходом солнца каждое утро. А это было почти три часа назад. Разве ты не голоден снова? — она вставляет палец в отверстие с начинкой.

Я провожу рукой по волосам, затем потираю лицо, испуская разочарованное рычание.

— Просто ешь этот чертов пончик, Вивьен!

Она слизывает крем с пальца.

— Немного раздражителен сегодня?

Я начинаю ерзать на стуле, но ее голая ступня проскальзывает между моих ног, и я останавливаюсь, похолодев.