Нерассказанная история США

Этому примеру последовали и другие восточноевропейские страны. В октябре правившие в Венгрии коммунисты объявили себя социал-демократами и установили в стране республику[144]. В том же месяце, после визита Горбачева в Берлин, протестующие вынудили Эриха Хонеккера уйти в отставку. И наконец, 9 ноября 1989 года восточные и западные берлинцы начали вместе рушить Берлинскую стену, ненавистнейший из символов холодной войны. Советник Горбачева по внешнеполитическим вопросам Анатолий Черняев записал в дневнике: «Берлинская стена пала. Закончилась целая эра в истории социалистической системы… Это конец наследия Ялты [и] сталинизма… Это сделал Горбачев… Он ощутил течение истории и помог направить ее в нужное русло». Но до окончания перемен в Европе было еще далеко. Чешский парламент ответил на демонстрации и всеобщую забастовку избранием поэта Вацлава Гавела на пост премьер-министра. В Восточной Европе коммунистические правительства теряли власть одно за другим. Мир смотрел на это и не верил. По социалистическому лагерю прокатилась мирная революция – его граждане, уставшие от репрессивных правительств и нелепой бюрократии, требовали лучшей жизни. Горбачев отказался от долго бытовавшего мнения, что контроль над Восточной Европой является ключевым для безопасности СССР. Он верил, что отказ от расходов на поддержку старых коммунистических режимов в восточноевропейских странах позволит СССР и его союзникам быстро создать систему гуманного и демократического социализма.

Горбачев считал перестройку началом новой эпохи, но многие заправилы американской политики видели в ней главное доказательство победы капиталистического Запада после десятилетий холодной войны. Эксперт Госдепартамента Фрэнсис Фукуяма провозгласил «конец истории» и назвал западную либеральную демократию «самой совершенной формой правления». В сентябре 1990 года Майкл Мендельбаум, руководивший изучением проблем Востока и Запада в Совете по международным отношениям, торжествовал: «Советы… сделали возможным окончание холодной войны, а значит, впервые за 40 лет мы сможем вести военные операции на Ближнем Востоке, не опасаясь начала Третьей мировой»¹⁸. Вскоре США проверят эту гипотезу.

Во время своей поездки в Польшу и Венгрию в июле Буш намеренно избегал любых высказываний, которые могли бы спровоцировать СССР. Он неоднократно высмеивал тех, кто был склонен делать «поспешные выводы», и даже падение Берлинской стены не заставило его начать триумфальные речи. «Я – парень неэмоциональный», – объяснял он. Горбачеву он сказал: «Я вел себя так, чтобы не осложнить вам жизнь. Именно поэтому я не лез на Берлинскую стену». – «Да, мы видели и оценили», – ответил Горбачев¹⁹.

Готовый допустить радикальную трансформацию Восточной Европы, Горбачев надеялся, что окончание холодной войны приведет к упразднению не только Варшавского договора, но и НАТО. Но понимал, что этого может и не случиться, поэтому настаивал, чтобы НАТО хотя бы не расширялось на восток. Он даже соглашался на объединение двух Германий в случае, если натовские войска и системы вооружений не будут размещены на восточногерманской территории. Но он, а затем и российские лидеры, поверившие в нерушимость обещаний американцев и немцев не расширять НАТО на восток, были жестоко разочарованы, когда правительства Клинтона и Буша-младшего расширили западный блок до самого порога России. Российские лидеры возмущались, поскольку чувствовали, что их предали. И хотя руководство США долго утверждало, что подобных обещаний не было, недавно оно рассекретило документы, доказывающие обратное.

В феврале 1990 года Буш, Бейкер и немецкий канцлер Гельмут Коль начали искать способ убедить Горбачева вывести 380 тысяч советских солдат из ГДР и отказаться от законной оккупации, восходящей ко временам капитуляции Германии в 1945 году. Они хотели избежать все громче и громче звучавших требований освободившихся от старых режимов стран демилитаризовать Центральную и Восточную Европу, что привело бы к ослаблению американского влияния на континенте. Бейкер встретился с Горбачевым 9 февраля и спросил его: «Предпочли бы вы видеть объединенную Германию вне НАТО, независимую и без американских войск, или хотите видеть ее подконтрольной НАТО, но с гарантией, что юрисдикция альянса никогда не распространится ни на дюйм восточнее его нынешних границ?» Бейкер вспоминал, что Горбачев ему ответил: «Любое расширение зоны НАТО будет неприемлемо».