Нерассказанная история США

Год спустя недоверие к банкирам с Уолл-стрит достигло своего апогея – масла в огонь подлили сенаторы, обратившие свои пристальные взоры на роль банков в развале экономики. Питер Норбек, председатель сенатского комитета по банкам и денежному обращению, поручил провести расследование по этому вопросу бывшему заместителю окружного прокурора Нью-Йорка Фердинанду Пекоре, который стал выводить на чистую воду ведущих банкиров США. Сообщив, что Чарльз Митчелл, влиятельный председатель правления National City Bank, крупнейшего банка в мире, предстанет перед судом для дачи свидетельских показаний, Норбек, республиканец от штата Северная Дакота, сделал следующее заявление: «В ходе расследования выяснилось, что некоторые крупные банки сыграли не последнюю роль в недавнем искусственном биржевом буме… некоторые из них участвовали в финансовых махинациях… По сути, они попросту вежливо обворовывали население». Норбек добавил: когда совет управляющих Федеральной резервной системы в Вашингтоне попытался замедлить рост курсов акций на бирже, Митчелл, председатель Нью-Йоркского федерального резервного банка, «проигнорировал мнение других членов правления и форсировал биржевой бум. Он наплевательски отнесся к решению совета и вышел сухим из воды»⁷.

Новостям о предстоящем слушании посвящали передовицы всех газет. Пекора уличал в мошенничестве и прочих прегрешениях одного банкира за другим, упрекая их за баснословные зарплаты, неуплату налогов, скрытые привилегии, неэтичное поведение и другие проступки. Митчелл, один из самых влиятельных людей в США, вынужден был уйти в отставку. Однако ему удалось добиться оправдания от обвинения в неуплате подоходного налога на сумму 850 тысяч долларов, из-за которых его чуть не приговорили к 10 годам тюремного заключения.

«Набег на банк», февраль 1933 года. В период с 1930 по 1932 год обанкротился каждый пятый банк в США. К моменту инаугурации Рузвельта деятельность банков была полностью заморожена или по меньшей мере серьезно ограничена по всей стране.

В прессе банкиров (по аналогии с гангстерами) все чаще стали называть «банкстерами». Как отмечалось в журнале The Nation, «если человек украл 25 долларов, его называют вором; если 250 тысяч – казнокрадом; а если два с половиной миллиона, то имя ему – финансист»⁸. Как видим, в сложившейся ситуации Рузвельт получил полную свободу действий. Советник Рузвельта из его «мозгового треста» Реймонд Моули писал по этому поводу следующее: «Критического момента недоверие народа к банкирам достигло 5 марта 1933 года – именно тогда из этой капиталистической системы и высосали последние соки». Сенатор Бронсон Каттинг пришел к выводу, что в тот момент Рузвельт «с легкостью» мог бы национализировать все банки. На этом же настаивал и Рексфорд Гай Тагуэлл, глава управления по регулированию сельского хозяйства, вместе с остальными советниками президента.

Но Рузвельт выбрал для своей страны более консервативный курс. Он объявил о начале четырехдневных национальных «банковских каникул» и в первый же день своего официального правления встретился с ведущими банкирами страны. После этого он созвал специальную сессию конгресса, на которой был принят ряд чрезвычайных законов, а затем выступил с радиообращением к обеспокоенным гражданам, которое стало первой из его так называемых «бесед у камина»[18]. Первым законодательным актом, принятым конгрессом и подписанным Рузвельтом, стал «Чрезвычайный закон о банках», в составлении которого принимали участие преимущественно сами банкиры. Согласно этому закону, реформа банковской системы должна была происходить без радикальных изменений. По этому поводу конгрессмен Уильям Лемке саркастически заметил: «4 марта президент изгнал менял из Капитолия, а 9 марта они все вернулись на свои места»⁹. Решение банковского кризиса станет образцом для проведения большинства реформ Рузвельта. Он действовал как истинный консерватор, пытаясь спасти капитализм от самих капиталистов. По словам министра труда Френсис Перкинс, которая стала первой женщиной – членом правительства в истории США, Рузвельт «принимал существующее положение в экономической системе как данность – такую же, как, скажем, любовь своих близких… Его все устраивало»¹⁰. Но реформы, с помощью которых он пытался удержать капитализм на плаву, были смелыми, дальновидными и человечными. Они изменят жизнь американского народа на десятилетия, а возможно, и больше.