Нерассказанная история США

В тот день Трумэн встретился со своим бывшим наставником, сенатором Джеймсом Бирнсом. Расписавшись в собственном вопиющем невежестве, Трумэн попросил Бирнса рассказать ему обо всем «от Тегерана до Ялты» и вообще «обо всем на свете»⁹⁹. Поскольку Бирнс входил в состав делегации США в Ялте, Трумэн решил, что тот имеет совершенно четкие представления о том, что там происходило. Лишь спустя долгие месяцы Трумэн обнаружил, что на деле все обстояло совсем не так. На этой и всех последующих встречах Бирнс убеждал его в правоте Стеттиниуса, настаивая на том, что СССР нарушает ялтинские договоренности и что Трумэн должен быть решительным и бескомпромиссным в вопросах, связанных с русскими. Он же первым по-настоящему просветил Трумэна о создании атомной бомбы, которая, предположил он, «позволит нам диктовать в конце войны свои условия»¹⁰⁰. Кому именно США должны диктовать свои условия, Бирнс не уточнил. Трумэн настолько искренне поверил Бирнсу, что не стал скрывать намерений назначить его государственным секретарем, как только Стеттиниус запустит ООН на полный ход. Близкий друг Трумэна и его личный секретарь Мэтью Коннелли позднее писал об этом дне: «Мистер Бирнс приехал из Южной Каролины, поговорил с мистером Трумэном, и тот сразу решил, что ему предстоит стать госсекретарем. Боюсь, мистер Бирнс считает мистера Трумэна полным ничтожеством, а себя большим умником»¹⁰¹. Возможно, Бирнс и был умнее, но из этих двух политиков, которые в значительной мере повлияли на послевоенный мир, Трумэн был образованнее: он закончил полную среднюю школу, а Бирнс бросил ее в возрасте 14 лет.

Посол Гарриман посетил Сталина в Кремле и обнаружил, что советский руководитель глубоко скорбит о кончине Рузвельта. Сталин держал Гарримана за руку, выражая сожаление об уходе президента и называя его смерть страшной потерей для всего человечества. Глава советского правительства просил посла передать глубочайшие соболезнования госпоже Рузвельт и ее детям. Гарриман попытался убедить Сталина, что ему удастся завязать такие же близкие отношения и с президентом Трумэном, назвав его «человеком не слова, а дела». Сталин ответил: «Рузвельт почил, но его дело должно жить дальше. Мы поддержим президента Трумэна всеми силами»¹⁰². Гарриман, неисправимый скептик, был глубоко тронут искренностью советского руководителя.

Трумэн, Джеймс Бирнс (слева) и Генри Уоллес на похоронах Рузвельта. Бывший наставник Трумэна Бирнс стал ближайшим советником нового президента по внешней политике. Позднее ему удалось убедить Трумэна снять Уоллеса с должности министра.

По пути на первую Генеральную Ассамблею ООН в Сан-Франциско в Вашингтон заехал В. М. Молотов. Он хотел лично побеседовать с новым президентом. Гарриман также поспешил в столицу, чтобы успеть встретиться с ним раньше советского наркома иностранных дел. Ему удалось предостеречь Трумэна: США наблюдают за «варварским завоеванием Европы», – и напомнить, что президент должен твердо стоять на своем и сказать Молотову, что «мы не потерпим никакого давления в решении польского вопроса»¹⁰³. Гарриман добавил, что аналогичной точки зрения придерживаются и Черчилль с Иденом. Как только СССР подчиняет себе очередную страну и устанавливает в ней свой режим, заявил Гарриман, туда сразу приезжает тайная полиция и лишает народ свободы слова. Он нисколько не сомневался, что Советы не рискнут разрывать отношения с США, потому что отчаянно надеются на получение после войны гуманитарной помощи, обещанной им Рузвельтом. Стеттиниус и министр ВМС Джеймс Форрестол в целом согласились с его оценкой ситуации. Все трое настойчиво советовали президенту не идти ни на какие уступки в польском вопросе.