Неразгаданные сердца

Гален распрямил плечи. Неужели леди Сибилла просто хотела, чтобы он оказал более существенную помощь крестьянам? Маловероятно, но совсем исключать такую возможность нельзя, памятуя о ее добросердечии.

Словно читая мысли своего молодого друга, аббат поспешил его разуверить:

— Наши скромные усилия — это всего лишь капля в море, но сегодня положение ничем не отличается от того, что было вчера или год назад.

Значит, и эта догадка оказалась неправильной. Гален плотно сжал губы.

Петер понимал, каково сейчас этому полному сил молодому воину: перед ним возник враг-невидимка — неизвестность. Тогда он осторожно высказал единственное, что пришло ему в голову:

— С тех пор как я ушел из замка Дунгельд в монастырь, на острове так и нет настоящего священника.

Гален не поверил своим ушам. Во всех известных ему благородных домах непременно жил священник — а то и не один, — который ежедневно служил мессу и выполнял обязанности писца при хозяине замка.

Увидев, как озадачило Галена это сообщение, Петер поспешил объяснить:

— Когда лорд Гилфрей прибыл в замок, с ним в числе его челяди был и священник, так что надобность во мне отпала. К сожалению, мой преемник столь невежествен, что не может и двух слов нацарапать на пергаменте; он не проявил ни верности церкви, ни истинной любви к Богу. — От негодования у аббата Петера дрогнул голос. — Мало кто из обитателей замка ищет у него наставления на путь истинный — они все обращаются ко мне. Только леди Сибилла совсем удалилась от мирской суеты и никогда не покидает стен замка. Раз в неделю я сам прихожу ее исповедовать.

Погруженный в свои мысли, Гален лишь вежливо кивал. Смешок Петера вернул его к действительности:

— В исповедальне мы находимся с ней вдвоем; то, что между нами говорится, не достигает чужих ушей.

Только тут лицо Галена осветилась улыбкой. Внутри крепостных стен уединение было редкой роскошью. Он подался вперед и зашептал, как заговорщик:

— Передайте леди Сибилле, что я приехал и готов выполнить ее волю — пусть только она скажет, что ей требуется. Я полностью к ее услугам, но мне необходимо знать, какая опасность ей угрожает.

Аббат кивнул, но счел необходимым предупредить:

— Беда в том, что я посещал остров Дунгельд не далее как позавчера. Если я отправлюсь туда раньше времени, это неизбежно вызовет подозрения.

— Жаль, — сказал Гален, поднимаясь с табурета и распрямляя спину. — Значит, будем ждать.

Аббат Петер тоже встал, но при этом задел стол, и аккуратная стопка монет рассыпалась по столешнице широкой дугой. Гален поднял с пола кожаную суму и сгреб в нее монеты.

— Чтобы вы могли с чистой совестью заверить барона, что конфискованных денег у вас нет, я заберу это с собой.

На лице старика отразилась странная смесь облегчения и расстройства. Гален чуть не расхохотался:

— Нет-нет, святой отец, я не собираюсь набивать свою мошну. Вам хорошо известно, что моего состояния более чем достаточно, чтобы не польститься на деньги церкви или бедняков. Пусть эти монеты хоть как-то облегчат участь нуждающихся.

Улыбка аббата была наградой этому редкому человеку из числа представителей знати, который не одержим алчностью и сочувствует бедным. Но если Гален намеревался пойти прямиком к обнищавшим крестьянам, ему следовало знать, что они побоятся принять помощь от чужака. Требовалось снабдить его какой-нибудь меткой, которая обеспечила бы ему их доверие. Наклонив голову, Петер снял с шеи четки, не потревожив ни один волос из своего белого венчика.

— Бог в помощь. Береги себя.

Он протянул своему ученику простую нитку крупных черных бусин. Она казалась ничем не примечательной, однако, приглядевшись повнимательнее, можно было различить золотое распятие, богато инкрустированное рубинами.

У Галена потеплело на душе: этот жест бывшего наставника свидетельствовал об искреннем уважении. Без лишних слов он поклонился, принимая этот священный знак. Тщательно запрятав его под плащ, Гален сказал:

— Я найду надежное укрытие и вернусь сюда через неделю.

Он отворил дверь, наклонил голову, чтобы не задеть низкую притолоку, и исчез в темноте.

Когда во мгле явственно обозначился квадрат света, а на его фоне — крупная согнувшаяся фигура, у Амисии вырвался вздох облегчения. Но вот дверь закрылась, и она опять осталась сидеть в кромешной тьме, притаившись на нижнем суку раскидистого вяза. Прошло еще немного времени, и она увидела приближающуюся тень, но заставила себя дождаться, пока идущий окажется рядом.

Терпение не относилось к числу добродетелей Амисии. Она едва удержалась, чтобы не покинуть свой наблюдательный пост. Оставив Келду и ее воздыхателя на парапете башни, она без промедления помчалась сюда. Преодолев узкую косу между островом и каменистым морским берегом, девушка пробралась через темную чащу. Она надеялась, что сумеет вернуться в замок до прилива, если быстро управится со своим делом; однако понимала, что этой надежде вряд ли суждено сбыться.