Неразгаданные тайны

Артем и Глеб переглянулись.

Михаил и Танюша лежали в постели. Михаилу хотелось поговорить с женой, а Татьяна думала о своем.

— Пора спать. Завтра наши девчонки рано проснутся, — сказал Михаил.

Танюша молчала.

— Ты заметила, как они быстро сегодня уснули? — продолжал он. — Набегались. Я начал им сказку читать перед сном. Прочитал три абзаца, смотрю — обе спят.

Жена по-прежнему молчала.

— Танюша, ты бы вела себя с девочками помягче, а? Они же твои дочки.

— Похоже, что они только твои дочки, — огрызнулась Танюша в ответ. — Слышал, я для них — тетя Таня, а ты — папа.

— Ты сама в этом виновата. Их надо тихо, спокойно учить. Ты же женщина, понимать должна. Даже мальчишек в таком нежном возрасте не очень строят. Что уж говорить о девочках. Накричала, испугала малышку… Она еще многого не понимает.

— Зато Лёля все хорошо понимает. Ты заметил, она всячески пытается нас поссорить.

Михаил привстал на локте и заглянул в лицо жены:

— Ты это серьезно?

— Да, серьезно. Смышленая девчонка, не по годам. Представляю, что нас дальше ждет. Лиха беда — начало.

Татьяна уставилась в потолок невидящими глазами.

— Подожди, я тебя вообще перестаю понимать. Ты настаивала на этом удочерении. Я тебя, как мог, предостерегал, обо всех трудностях напоминал. Ты настояла. А теперь? Чем ты недовольна? Девочки — наши, нам с ними жить, а им — с нами.

А ты ведешь себя так как будто тебе не нужны добрые хорошие отношения. Ты смотришь на них, как на чужих, разговариваешь с ними, как с чужими…

— А что, они мне — родные? — холодно усмехнулась жена.

Михаил молча вылез из постели и взялся за сигареты.

— Не кури! — повелительным тоном сказала Танюша.

— Ты вообще понимаешь, что говоришь? — громким шепотом заговорил Михаил. — Ты взяла их в свою семью! Добровольно? Никто тебе их не навязывал. Ты сама назвала себя мамой этих детей. Теперь они тебе, похоже, не нужны? И что мы будем с ними делать? Нет, я сказал неправильно, — перебил он сам себя. — Что мы будем делать с собой? Почему ты молчишь? Что с тобой? Эти перепады настроения, эти странные поступки… ты можешь мне все объяснить?

— Просто мне нужно привыкнуть. Я не думала, что это так сложно. Мне очень трудно. Пойми меня…

Михаил, которого обычно трудно было вывести из себя, был теперь взбешен:

— А их кто поймет? Взяли, как котят, поигрались, а потом — за шкирку и вон?! Ты понимаешь, что творишь? Почему ты не думала раньше, когда я тебя предостерегал? Дорогая, это — эгоизм, преступное легкомыслие и безответственность. На грани подлости!

Татьяна заплакала. Михаил после паузы сел рядом и погладил жену по плечу:

— Извини, я погорячился. Не плачь. Я тебя понимаю. Это действительно сложная перестройка. И жизненного уклада, и всего-всего… попробуй еще раз. Девочкам прежде всего нужна мать.

Тут открылась дверь, и на пороге появилась заспанная Леля в пижамке.

— Папа, я хочу в туалет, — сказала девочка. — Куда идти? Михаил сорвался с места:

— Да-да, малышка, идем, я провожу.

Татьяна закусила губу и уткнулась в подушку.

Сергей и Диана сидели в ресторане. Диана чувствовала себя неважно, Сергей же был весел и обаятелен.

— Да, Дианка, серьезная у тебя маман. Я и не надеялся, что она тебя отпустит со мной. Как тебе удалось ее уговорить?

— У меня, как и у каждого нормального беби, есть золотой ключик к сердцу предков. На его поиски уходит почти все детство. Но это, я тебе скажу, штука стоящая! Помогает развести родаков на что угодно, в пределах разумного, конечно.

— Разводной ключ для родителей? Клево! Я тебе чуть-чуть завидую. Я уже и не помню, когда мне кто-либо что-либо запрещал.

— А я часто психую, когда меня начинают воспитывать. Хотя маму тоже можно понять: она всю жизнь одна меня растила. И не хочет мне такой же судьбы. Оттого и боится. — Диана еще больше погрустнела. — Мне ее искренне жаль. Я ее люблю…

Сергею захотелось ее как-нибудь подбодрить. Он поднял бокал.

— Эх, за наших дорогих родителей, — провозгласил Сергей и выпил. — Открою тебе тайну. Меня в детстве так упорно старались накормить, что сейчас, когда я слышу слова «за родителей», мне хочется не выпить, а срочно чего-нибудь съесть. — Он округлил глаза и огляделся вокруг, словно проверяя, не слышит ли его кто-нибудь.

Они оба рассмеялись.

— Ты сегодня такой веселый, — заметила Диана. — Был у Доминики?

— Был, — сдержанно ответил Сергей.

— Тебе ее не жаль?

— Серьезно ответить тебе я не могу, ты в силу молодости не поймешь… Поэтому скажу аллегорично — когда сеешь ветер, пожнешь бурю.

— Ты что, во всем винишь ее?

— А кому мешало наше безбедное и легкое житье-бытье? Зачем нужно было привносить в него эдакую театральную экзальтированность? Устраивать сцены. И себя погубила, и меня чуть за собой не увлекла. Но я удержался. А все потому, что не отношусь к жизни излишне серьезно. И никому не советую так относиться. Ни к чему хорошему это не приведет.

— Интересная у тебя философия.

— Единственно верная. Рифы лучше обойти, чем переть на них на всех парусах.