Неразгаданный монарх

Час, назначенный для прогулки, уже давно прошел, и Павел Петрович начал приходить в неистовое бешенство. Он еще сдерживался, но именно это-то и не предвещало ничего хорошего: ведь было известно, что, чем дальше он, бывало, сдерживался, тем бурнее изливался его гнев, когда наконец прорывался наружу.

Великий князь неоднократно подходил к окну комнаты супруги, рассчитывая, что она заметит его и поспешит выйти. Наконец он принялся громко насвистывать, надеясь хоть этим обратить ее внимание, но все было напрасно!

Свист Павла Петровича был услышан совсем другим существом, которое уже давно вертелось на площадке у террасы и всеми силами старалось привлечь на себя взгляды великого князя.

Это была любимая лошадь великого князя, темно-гнедой жеребец дивной красоты и законченности форм.

Марс, как звали жеребца, только что перенес тяжелую болезнь, и сегодня его в первый раз снова вывели к великому князю. Марс был из числа тех двенадцати верховых лошадей, которых подарил Павлу Петровичу прусский король к обручению в Потсдаме. Все лошади были на диво хороши, но Марс выделялся даже из отборного ряда благороднейших животных. Великий князь очень любил его, и Марс платил ему тем же: привязанность лошади к августейшему хозяину доходила до границы почти невероятного.

Когда Марс услыхал свист хозяина, он сразу замер на месте, насторожился, поднял уши торчком и принялся обмахиваться хвостом. Великий князь сразу забыл все свое раздражение и с восторгом стал любоваться красавцем-конем. Тогда конюх заставил Марса проделать пред великим князем всевозможные эволюции, чтобы доказать, что болезнь нисколько не отразилась на искусстве отлично выезженной лошади.

Павел Петрович окончательно пришел в восторг и принялся громко хлопать в ладоши, осыпая коня самыми нежными словами.

— А Марс все еще не избавился окончательно от прусского колера![17] — произнес сзади великого князя чей-то насмешливый голос.

Павел Петрович обернулся и увидал своего любимого камердинера, Ивана Павловича Кутайсова, который незаметно подобрался к нему.

Пожалуй, Кутайсов был для великого князя необходимее всех остальных. Он отличался какой-то поразительной, почти чудесной осведомленностью, и иногда казалось совершенно непонятным, откуда Ку гайсов мог знать, что происходило и говорилось на тайном совещании в кабинете императрицы. И теперь, но гону голоса любимца, Павел Петрович понял, что Кутайсов имеет в виду свести разговор на что-нибудь важное и интересное.

— Ах ты, турецкая всезнайка! — сказал он, ущипнув по обыкновению Кутайсова за ухо. — Но почему ты вообразил, что некоторая нервность и судорожность движений Марса является следствием колера, да еще прусского?

— Помилуйте, ваше высочество, — ответил Иван Павлович, — да разве мы не из Потсдама привели сюда его превосходительство господина Марса? Чего же естественнее, если не только он, но и мы все набрались там опасной заразы! Только нам-то надо поскорее вылечиться, потому что прусский колер страшно не в моде теперь при петербургском дворе. Оно и понятно: колер мог довести нас в конце концов до того, что мы стали бы покорнейшими вассалами турок, а хотя турки когда-то и были моими земляками, но это удовольствие я не хотел бы доставить им! Пруссаки хотели взнуздать русского орла и всунуть ему в победоносный клюв удила мира, и бедняга Панин, вечно прихрамывающий в прусскую сторону, был избран ими агентом для этой миленькой цели. Но все мы повинуемся императрице, она повинуется Потемкину, а у князя Потемкина здоровые легкие, да и мастер он дуть и… надувать! Вот он и надул государыне войну, и потому-то ее величество выехала в Могилев на свидание с императором Иосифом. Ведь прусский колер сменился у нас теперь австрийским оглумом[18]. Поэтому, с позволения сказать, его превосходительство господин Марс очень старомоден, если решается предстать пред очи вашего высочества с остатками прусского колера!

— Когда-нибудь я сделаю тебя членом Государственного совета, Иван, — сказал великий князь с добродушной усмешкой. — Если бы у меня не было камердинера, то я зачастую не знал бы, что творится нового в сферах высшей политики. Но неужели ты серьезно веришь, что в Могилеве могут быть приняты серьезные решения? Нет, брат, это ты уж хватил через край! Не станут для этого ездить в какой-то ничтожный приднепровский городок!