Неразлучные

Романная форма потребовала переработки реальных фактов. Имена нуждаются в расшифровке. Андре Галлар представляет здесь Элизабет Лакуэн, а Сильви Лепаж — Симону де Бовуар. В семействе Галлар (в «Воспоминаниях благовоспитанной девицы» это семья Мабий) семеро детей, из них всего один мальчик; на самом деле у Лакуэнов выживших детей было девять: шесть девочек и три мальчика. У Симоны де Бовуар была только одна сестра, в «Неразлучных» у Сильви их две. Читая про Коллеж Аделаиды, мы узнаём знаменитую школу Дезир, расположенную на улице Жакоб в Сен-Жермен-де-Пре, где преподавательницы прозвали подруг Неразлучными. Это слово и послужило названием для публикации, поскольку оно перекидывает мост между вымыслом и действительностью. Прототип Паскаля Блонделя — Морис Мерло-Понти[38] (Прадель в «Воспоминаниях»). Он рос без отца и был очень привязан к матери, с которой они жили вместе с сестрой, нисколько не похожей на Эмму. Усадьба Мериньяк в Лимузене превратилась в Садернак, а Бетари — это Ганепан, где Симона де Бовуар бывала дважды, одно из двух владений Лакуэнов в Ландах. Второе — Обарден. Заза похоронена там, в Сен-Панделоне.

От чего же умерла Заза?

От вирусного энцефалита, гласит официальное медицинское заключение. Но что за роковая цепь обстоятельств привела ее, обессиленную, изможденную и отчаявшуюся, к безумию и смерти? Симона де Бовуар ответила бы: Заза умерла потому, что была не такая, как все, ее убили, ее смерть — это «преступление спиритуализма».

Заза умерла, потому что пыталась быть собой, а ей внушили, что это зло. В среде воинствующих католиков, в семье с суровыми традициями, где она родилась 25 декабря 1907 года, долг требовал от девушки забыть о себе, отречься от себя, приспособиться. Но Заза была особенной и не смогла «приспособиться». Это коварное слово означало, по сути, что надо вписаться в трафарет, где вас уже ждет своя ячейка среди других таких же ячеек: все, что не укладывается, будет смято, отсечено и выброшено на свалку. Заза не уложилась, и ее оригинальность попросту стерли. Вот оно, преступление, убийство.

Симона де Бовуар с ужасом вспоминала, как фотографировалась семья Лакуэн в Ганепане: все девять детей были выстроены по старшинству, шесть девочек, как в униформе, в одинаковых платьях из синей тафты и одинаковых соломенных шляпах с васильками. У Элизабет было там свое место, ждавшее ее от века, отведенное для второй дочери Лакуэнов. Это зрелище вызывает у юной Симоны яростный протест. Нет, Заза другая, она единственная в своем роде! Но любой свободный поступок противоречит родовым устоям: сплоченный клан непрерывно вовлекает ее в свою деятельность, она жертва «общественного долга». Постоянно находясь среди сестер, братьев, друзей и многочисленной родни, перегруженная домашними делами, светскими обязанностями, визитами и коллективными развлечениями, Заза ни на миг не остается одна или наедине с подругой, она себе не принадлежит, у нее нет ни минуты для себя, для занятий скрипкой, для учебы, ей отказано в праве на одиночество — вспоминается нечто подобное в уставе некоторых монашеских орденов. Поэтому летние каникулы в Ганепане для нее настоящий ад. Она задыхается, мечтает вырваться из этого вездесущего окружения и от безысходности ранит себе ногу топором, чтобы избежать навязанной ей поездки. В этом кругу главное — не выделяться, существовать-для-других, а не для-себя. «Мама никогда не делает ничего для себя, она всю жизнь жертвует собой», — сказала однажды Заза. Всякое живое проявление индивидуальности пресекается в зародыше. Но для Симоны де Бовуар нет худшего преступления, что она и демонстрирует в «Неразлучных», причем преступление это можно назвать философским, поскольку оно затрагивает основы человеческого бытия. Всю жизнь она будет утверждать в своих текстах абсолютную ценность субъективности — не индивида из социологической выборки, а индивидуальности, которая делает каждого из нас, по выражению Андре Жида, «самым неповторимым из живущих», чье сознание существует здесь и сейчас. «Любуйтесь только тем, что видите лишь раз»[39]. Непоколебимая изначальная уверенность Симоны де Бовуар находит опору в философии: на карту поставлен абсолют, и эта карта разыгрывается здесь, на земле, в нашей единственной жизни. Так что в истории «Неразлучных» ставки были необычайно высоки.