Неразменный пятак

Когда-то вычитал, что вороны живут до восьмидесяти лет. Это конечно спорное утверждение, тут как повезёт, или если кошка даст прожить столько. Но мне очень хотелось, чтобы моя Клара прожила хотя бы лет шестьдесят. Помахал ей рукой, осторожненько так, без резких движений, и скорее домой, в тепло.

Мороз крепчал, и малиновое солнце быстренько скрылось в белом тумане.

Смеркалось, и я торопился так же быстро закончить свои домашние хлопоты.

Про ворону вспомнил только когда зашел домой.

«Да, ладно! Поела, теперь не так будет холодно, забьется в хвою, вон, сколько у нас сосенок да высоких ёлочек!» – подумал я, торопливо сбрасывая курточку, под которую забрался мороз.

Утром, следующего дня, мороз немного утих. Белая пелена туманы смешиваясь с дымом, струящимся из печных труб, стелилась понизу. Вороны нигде не было видно.

«Не замерзла бы» – почему-то с тревогой подумал я. Сложил ладони рупором и покричал в сторону дальней рощицы:

– Клара, Клара, Клара!

Легким облачком скользнул на землю потревоженный иней, и черная тень спланировала с ближайшего тополя. Ворона села на крышу сарая и встряхнувшись всем телом, вытянула голову в мою сторону. «Может не она? – размышлял я, – хотя вон в хвосте перышка не достает, и смотрит на меня смело».

– Ты посиди, я вынесу поесть! – попросил я немного встревоженную ворону.

Она, склонив голову набок, казалось, все поняла.

Котлеты кончились вечером, последнюю половинку, съел кот. Я незаметно отрезал ломтик колбасы и захватил мякиш хлеба.

– Кого опять подкармливаешь? – поинтересовалась жена.

– Клара прилетела, – я размышлял, что положить вперед, колбасу или хлеб.

– Откуда ты знаешь, что это Клара?

– У неё на хвосте пера нет – я деловито растолкал по карманам припасы.

– Кот, наверное, пытался сцапать, вот и выдрал, – хозяйка покосилась на растянувшегося возле печки кота.

– Может и кот – согласился я, – только такая не станет поддаваться коту.

Колбасу ворона склевала сразу, даже не рассматривая её, а с хлебом возилась дольше, поглядывая на меня. Я осмелел и стоял от неё метрах в двух. Стоило мне сделать шаг, подходя ближе, Клара, боком, боком отходила подальше, держа прежнее расстояние.

К концу февраля, мы настолько подружились, что я стоял от вороны на расстоянии вытянутой руки. Но всё равно она мне не доверяла. Как ни старался я, протягивал ей лакомство – бери с руки, вкусно ведь! Не брала. Негромко щелкала клювом, тихонько ворчала на меня, топорщила перышки на голове – выражая свое недовольство.

Наступил март. Пригрело солнышко, зазвенели капели и в лужицах, смешно топорща крылышки стали купаться озорные воробьи.

Клара не прилетала двое суток. Напрасно я её звал, только однажды, с дальней рощицы, раздалось знакомое хриплое карканье. А в воскресение, она, как ни в чем, ни бывало, сидела на ветке и с нетерпением поглядывала на меня.

– Ты чего это, поесть не прилетаешь? – укорял я её, раскладывая на подтаявший лёд лакомства.

Клара, выслушав меня, только встряхнула головой.

– А-а, – понял я, – гнездо делаешь!

К середине апреля, ворона перестала появляться на моем дворе. Впрочем, и других ворон, тоже не было в деревне.

За многочисленными летними хлопотами, да заботами, забылась вся это история с вороной.

Ближе к концу августа, меня остановило негромкое карканье. На привычном месте сидела серая ворона и чуть повыше еще три птицы. По пустому месту в хвосте и по беленьким перышкам у клюва, я узнал Клару. А вот остальные вороны были мне не знакомы. Гладкие, блестящи перья, черные клювы и суетливые движения всё выдавало в них молодых птиц.

– Эй, да ты никак своими детишками похвастаться прилетела?! – окликнул я ворону.

Она, опустив голову вниз, внимательно вслушивалась в звуки моего голоса. Переступив с лапы на лапу, негромко каркнула, словно спешила сообщить, что узнала меня и обрадовалась встрече.

– Тогда сиди, принесу чего-то вкусненького, – приободрил я её.

Из вкусненького в доме оказался только хлеб. Ну не угощать же мне её супом?

Клара, привычно слетела ко мне ближе, и зашагала к хлебу. И тут её детишки подняли такой шум! «Улетай, опасно! Ты куда, он тебя сейчас сцапает!» – даже мне было понятно, о чем они кричат своей неразумной матери.

Клара, ничуть не смущаясь предостерегающих криков, схватила хлеб, и благодарно блеснув на меня черными бусинками глаз, взлетела в воздух. И тут произошло странное – молодая ворона резко сорвалась с ветки и, догнав ее, ударила лапами по спине. От удара, Клару бросило к земле, она, сделав резкий поворот, избежала падения, но тут вторая ворона, налетела на неё. Ловко нырнув под защиту густой зелени помидорных грядок, Клара спокойно склевала хлеб, нисколечко не смущаясь возмущенных воплей своих голодных детишек.

«Плохо у них обстоят дела с родственными отношениями! Каждый за себя…» – я положил второй кусочек хлеба и стал ждать продолжения вороньего спектакля.

Продолжение было скучным: Клара взяла хлеб, отошла от меня на пару шажков, и спокойно склевала всё до последней крошки, не обращая внимания на голодное карканье своих ленивых детишек.