Неразменный рубль

Латышев обмер и медленно, на не гнувшихся ногах добрался до выхода из корпуса. Все предопределено? Так же, как была предопределена смерть черной собаки? Он ведь думал, думал Наташку придушить! Пусть несерьезно… Собаку он тоже собирался задушить, и то, что он передумал, ее от смерти не спасло.

Но Олег? Он же не бандит. Он совершенно не похож на бандита. Не может быть, чтобы… Нет, не может, не может! Все это полная ерунда!

А друг Олега ушел с пляжа через несколько минут после Наташкиных слов… Зачем?

Входная дверь показалась неимоверно тяжелой, Латышев вышел на улицу и остановился - дыхание перехватило, не хватало воздуха, будто он только что вынырнул из-под воды.

В голове мелькнула спасительная мысль: а зачем Наташку убивать, если она обо всем уже рассказала? Ведь это теперь бессмысленно… Но пресловутый внутренний голос ехидно заметил: «А кто, интересно, знает о том, что она все рассказала? У нее на лбу это не написано».

Люди гибнут за металл?

Наверное, Олег далеко не главный в этом деле… А начальник «Геннадия Ивановича» приехал чуть ли не одновременно с появлением Олега. И, понятно, не для того, чтобы подслушивать политические анекдоты на вечеринках подростков…

Надо сообщить Олегу. Это по-честному, и Наташке ничто угрожать не будет. Латышев попытался подобрать слова, которые скажет Олегу, но запнулся тут же: а как Наташка догадалась рассказать об этом именно Гене?

«Меня всегда находят, если я этого хочу» - неубедительно. Глупо. Не рассказывать же о черной собаке и толстяке с разными глазами. Глупо. И вообще… Это невозможно! Невозможно посмотреть в глаза Олегу! Зачем нужно было переться к этому Гене? Зачем откровенничать? Понятно, что с Латышевым после этого Олег работать не захочет, никогда…

Латышев опустился на ступеньки у входа, обхватив голову руками. Да и шут бы с ней, с этой работой у Олега… Дураку ясно, что за сумкой после этого ехать нельзя. Не этого Латышев боялся - он боялся глупо выглядеть в глазах Олега. В глазах Кристинки. Черт его понес с этому Гене!

Вот уж точно, черт понес… «Меня всегда находят, если я этого хочу». Все предопределено. Латышеву захотелось вернуться, спросить у Гены, что делать, как изменить предопределенность… Не может быть, чтобы ничего нельзя было изменить!

Он уже собирался встать и подняться обратно на второй этаж, но тут в глаза ему ударил свет фар: к корпусу подъезжала та самая черная «Волга», Латышев узнал водителя… И одновременно с этим распахнулась дверь и по ступенькам вниз сбежал «Геннадий Иванович» в неизменном сером костюме.

Латышев думал, он пройдет мимо, но Гена оглянулся и сказал укоризненно:

- Я же сказал тебе идти домой. Чего ты тут сидишь?

- Погоди, - Латышев поднялся. - Не может быть, чтобы все было предопределено. Что-то же можно сделать?

Гена вздохнул, нарочито приподняв и опустив плечи:

- Иди домой немедленно. Я пошутил. Я тебя разыгрывал. Неужели непонятно?

Врет. Однозначно врет!

- А зачем тогда ты сбил черную собаку? - спросил Латышев, уверенный, что его вопрос выведет «Геннадия Ивановича» на чистую воду.

- Я не сбивал никакой черной собаки. Мне некогда. Мы бы тебя подвезли, но едем в другую сторону, уж извини.

- А куда ты ее дел?

- Кого?

- Дохлую собаку! Ты ее своему начальнику отдал, я видел, видел!

- Слушай, Саня Латышев… Вряд ли товарищ полковник оценил бы такую тонкую шутку, как презент в виде вонючего дохлого пса. Ха-ха три раза…

Конечно, глупо это. И, конечно, он теперь будет все отрицать!

- Ладно. Я понял, - Латышев прокатил по скулам желваки. - Только два слова: что делать?

- Извечный вопрос русской интеллигенции… Я отвечу: идти домой. Но на твоем месте я бы подумал над другим извечным вопросом: кто виноват?

- Да пошел ты! - сквозь зубы прошипел Латышев.

- Пошел, - усмехнулся Гена и направился к черной «Волге».

Латышев от отчаянья сжал кулаки и бросился назад, в корпус.

Пусть это будет глупо. Пусть Олег посчитает его дураком. Пусть. Но промолчать подло и по отношению к Олегу, и… Вдруг это изменит предопределенность?

Кристинкин номер был на пятом этаже, но воспользоваться лифтом Латышев не догадался. Взлетел по лестнице через ступеньку, запыхался, вспотел - боялся растерять решимость. И только перед дверью в номер замер с поднятым кулаком - испугался постучать.

«Тварь ли я дрожащая?» - снова мелькнуло в голове. Постучать в дверь было значительно трудней, чем задушить шелудивую собаку. Он перебирал в голове слова, которые скажет Олегу, и не мог найти нужных, правильных. Которые не выставят его дураком и предателем…

Наверное, не было таких слов. Латышев постоял перед дверью с минуту, и, повернувшись спиной к стене, опустился на корточки, сжимая руками виски. Все предопределено! Даже то, что он не постучит в дверь…

И надо же было такому случиться, чтобы в именно в эту минуту в коридор вышел Дэнис! Да не один, а с тремя товарищами! Похоже, они были выпивши.

- Ты опять здесь? - осклабился Дэнис - и снова он смотрел на Латышева сверху вниз!

- Давай, зови охрану, - проворчал Латышев равнодушно.

- А зачем нам охрана? Мы и сами тебя отсюда вышвырнем. Правда, ребята?