Неразменный Золотой

Подавальщик появился сразу, словно соткался перед глазами из воздуха:

— Опять каплуна?

— Кром! Ты хочешь, чтобы я закукарекал? — грозно спросил Конан.

Подавальщик подобострастно поклонился, как бы прося извинения за свою недогадливость. Буйный нрав Конана был ему хорошо известен, поскольку киммериец частенько навещал это место и не всегда уходил с миром. После стычек хозяин таверны с грустью подсчитывал убытки и с гневом обвинял в них слуг, хотя те (на самом деле такие же воры и мошенники, как прочие шадизарцы) в данном случае не были виноваты. Ссоры и драки возникали только между посетителями и только по поводам, ведомым им самим.

— Неси поросенка. И вино не забудь, — велел Конан, запуская пальцы в рот, чтобы выдернуть осколок куриной кости, вонзившийся в десну у самого дальнего коренного зуба. — И не вздумай притащить ту кислятину, которой вы потчуете оборванцев, и которую ты хотел мне подсунуть с самого начала!

— А мы съедим целого поросенка? — вдруг засомневался Ши Шелам, забывший, видимо, что сотню вздохов назад он в своих смелых мечтах как раз на него и замахивался.

— Хоть пять поросят и десять баранов, были бы деньги! — рыкнул Конан и обратил свой взор на подавальщика. — А ты что стоишь? Или у тебя вместо ног ножки от стола?

— Смею ли я спросить об оплате трапезы? — как можно вежливей поинтересовался подавальщик.

— Кром! У тебя не только с ногами, но и с глазами плохо, — Конан указал пальцем на край стола, — это что, по-твоему, лежит? Кусок дерьма или деньги?

Подавальщик, разглядев, из какого металла сделана монета, вдруг обрел жизненную энергию и проворство. Одним движением правой руки он и подхватил пустой кувшин, и смахнул со стола золотой, а другой рукой при этом стал собирать на блюдо разбросанные по столешнице кости, не забывая бросать на богатого гостя умильные взоры. Конан мрачно наблюдал за ним и, заметив этот взгляд, подавальщик радостно сообщил:

— Вам повезло, о достойные жители Шадизара. Один поросенок из трех, которых мы сегодня насадили на вертела, уже готов. Как раз сейчас его снимают. Еще пара мгновений и он будет красоваться на вашем столе.

— Вот это другой разговор, — удовлетворенно сказал Конан, поднося ко рту кружку с остатками вина.

Когда подавальщик, убрав со стола все ненужное, принес очередной кувшин и удалился за поросенком, Ши Шелам, прихлебывая вино и от этого все больше и больше смелея, спросил как можно равнодушнее, словно суть вопроса не больно-то его интересовала, а спрашивал он просто так, чтобы оказать услугу собеседнику, поддерживая разговор:

— Что тебя так прогневало утром?

Конан отнял кружку от губ:

— Ты меня уже спрашивал, Ловкач.

— Но ответа не дождался.

— И не дождешься.

— Но мы же друзья и должны доверять друг другу, — проявил Ши Шелам настойчивость. Ему очень хотелось узнать эту маленькую тайну.

— Кром! — Конан наклонился вперед и уставился в переносицу Ловкача.

— Уж кому-кому, а детям Бела доверять нельзя, будь они хоть трижды твои друзья.

— Вот как?… — запыхтел Ши Шелам, всем своим видом демонстрируя оскорбленную невинность. — Значит, спать на моем топчане можно, а доверять мне нельзя?

— Нельзя, — авторитетно заключил киммериец. — И не суй свой крысиный нос в чужие дела!

— Твои дела — мои дела, ибо спишь ты на моем топчане как на своем, — продолжал настаивать Ловкач, понимая, что играет с огнем, но будучи не в состоянии остановиться из-за присущего ему с ранних лет болезненного любопытства, которое, кстати, очень часто давало приятелям необходимую для ночных дел информацию. — И мое уютное жилище ты разнес нынешним утром как свое собственное.

Желваки на лице Конана напряглись:

— Я и пальцем не тронул твою жалкую развалину, а если бы тронул, она бы рассыпалась в прах.

Он одним огромным глотком допил вино из кружки и вновь наполнил ее до краев. Ши Шелам ожидал, что Конан вот-вот рассвирепеет, но неожиданно киммериец успокоился и даже немного помягчел (хвала двум каплунам!):

— Ладно, скажу тебе, Ловкач, коль у тебя зудит в заднице от любопытства. Колдуны мне снились.

— Ну и что?

— А то ты не знаешь. Я им не доверяю. Все они либо выродки Нергала, либо у него на службе. Уж поверь, я их повидал достаточно. Бр-р, отвратительные создания. И давай оставим этот разговор. У меня от него вся жратва наружу лезет.

— Позволь еще спросить, ужель колдуны, да еще ненастоящие, так тебя разозлили?

— Хм-м… Там была еще девушка… Таких я в Шадизаре не видал. Она звала меня, но я не мог подойти. А когда смог, она растаяла, как облако на вершине горы.

— Значит, в скором времени ты встретишь свою любовь, — авторитетно заявил Ловкач.

— Э-э, — остановил его варвар, — ты что, толкователь снов?

— Нет.

— Кром! Я думаю, эта девушка из моей будущей жизни, и кто знает, сколько лет пройдет, пока я встречу ее наяву.

Такой мудрости замориец от юного приятеля никак не ожидал. Он с почтением поглядел на него и надолго задумался.

Вскоре подавальщик принес поросенка, и раздумья Ши прервались сам собой по причине более чем уважительной.

Наконец Конан похлопал себя по тугому животу и, рыгнув, глубокомысленно изрек: