Нереальная реальность

Началось всё с простой идеи: создать мыслящую машину можно, привив ей эмоции и критическое отношение к окружающему миру. Так и появился Мозг, на создание которого Лаврушин убил несколько месяцев, соорудив голографический процессор, который так и не удалось повторить. Что-то не сконтачило — вместо мощного искусственного интеллекта получился неисправимый брюзга, поражающий своей чудовищной бестактностью и беспредельным нахальством. Он не мог решить простейшей задачки, считал с ошибками, но гонором тянул минимум на лауреата Нобелевской премии. Когда Лаврушин понял, что из Мозга ничего путного не выйдет, он вместо последовательного обучения просто заложил в него кучу книг и газет. После этого Мозг набрался категоричности суждений и стал учить хозяина жизни. И при этом его страшно бесило, когда с ним не соглашались.

В последнее время Мозг совершенно распоясался, стал ругаться и пугать гостей. Светка, девушка Лаврушина, однажды пообещала «врезать кувалдой по чугунной башке», и Мозг её зауважал.

Лаврушин схватил английский научный журнал по физике и упал на диван. Но Мозг упорно нарывался на дискуссию.

— Серый ты, Лаврушин, человек. Газет не читаешь. Телевизор не смотришь.

— Отстань.

— И грубый, — призматические линзы сфокусировались на хозяине квартиры.

— Отвали.

— И с таким я вынужден делить кров.

— Вот разберу на микросхемы…

Мозг возмущённо замигал лампами и умолк.

В принципе, Лаврушин понимал, что в мире нет ничего подобного, что возможности этого набора деталей, утащенных с работы или найденных на свалке — это нечто уникальное и неповторимое, ни в какое сравнение не идущее ни с одним образцом компьютерной техники. И это пугало. Лаврушин сам не понимал, что создал. Он вообще редко отдавал ясный отчёт тому, что же у него получалось. Увлекаясь новым проектом, он впадал в какое-то «иновиденье», выходил за пределы нашего измерения. Как он сам говорил интуичил, творил наугад вещи, которые никто не повторит никогда, в том числе и он сам. Порой ему казалось, что Мозг вовсе и не машина. Что в него вселилась чья-то неприкаянная душа. Но в подобные мысли ему углубляться не хотелось — становилось как то не по себе.

— А это ещё кто? — прервал обидчивое молчание Мозг. Его линзы сфокусировались на чём-то за спиной хозяина квартиры.

— Ну, Лаврушин, ты даёшь. Всегда гостей полон дом. Корми, пои их. А стабилизатор мне сменить не можешь. Денег нет!

Лаврушин повернул голову и замер.

* * *

Лаврушин имел ещё один талант — на грани гениальности. Он был историком. Но не в общепринятом, а в булгаковском понимании этого слова (см. роман Булгакова «Мастер и Маргарита»). Он постоянно вляпывался в невероятные, порой неприятные, изредка опасные истории. И сейчас, обернувшись, он понял, что опять вляпался во что-то.

В дверях комнаты стоял незнакомец. Рост — средний. Лицо — худое, усталое, печальное. Возраст — лет тридцать пять-сорок. Одет — в серый, из дорогих, костюм, синий, из версачевских, галстук, крокодиловые, из супердорогих, туфли. Запонки — с бриллиантами, ей Богу. В бриллиантах Лаврушин разбирался, приходилось иметь с ними дело при работе над одной темой, так что влёт отличал их от любого камня.

— Не привык к этой одежде, — виновато произнёс незнакомец, поправляя галстук и слегка ослабляя его.

— А что, дверь не закрыта? — спросил Лаврушин, у которого сердце от неожиданности сжалось в холодный комок, а потом бешено забарабанило.

— Закрыта. Но это разве проблема?

«Ясно, — с неожиданно свалившимся спокойствием подумал Лаврушин. — Грабить будет. А чего тут взять-то, кроме Мозга?»

Мысль о том, зачем человеку в бриллиантовых запонках и крокодильих ботинках грабить такие квартиры задержалась где-то у входа в сознание завлаба.

— Разрешите присесть? — спросил незванный гость.

«Мягко начинает. Рэкетир, что ли?»

— Вы скорее всего думаете, что я человек, нарушающий установленные нормы поведения и уголовное законодательство? — осведомился незнакомец. Фраза была длинная и вычурная. Он будто говорил на чужом языке, хотя и без малейшего акцента.

— Мошенник, как пить дать, — донёсся из угла хриплый голос Мозга. — Гони ты его, Лаврушин. Не то без штанов останешься.

— Это кто? — искренне удивился гость.

Все эмоции были написаны на его выразительном лице. Он был находкой для физиономиста.

— Так, груда запчастей, — небрежно кинул Лаврушин..

— Сам полудурок, — огрызнулся Мозг.

«Полудурок» было его любимейшим словом, которым он одаривал весьма щедро. Даже Светку обозвал «полудурой» — ещё до того, как она намекнула насчёт кувалды.

— А, подселенец, — кивнул гость, внимательно посмотрев на Мозг.

— Простите, что? — спросил Лаврушин.

— Симбиоз устойчивой энергоинформационной астральной сущности с механизмом, — махнул рукой гость. — Иногда это случается.

— Во загнул, — с уважением произнёс Мозг.

Гость уселся на стул и спросил печально:

— Как вы думаете, кто я такой?

Лаврушин смутился. Подобно Мозгу резать правду-матку в глаза он не мог. Не позволяла врождённая интеллигентность. Поэтому он только протянул:

— Ну-у… Не знаю.

— Я — инопланетянин.