НЕреальность

А как он сейчас? Поверите ли, не знаю! Муж лет через пять квартиру получил, с тех пор мы в ней проживаем, а в дом сестра моя переехала.

Спросила она меня немного погодя, что это со светом происходит, я ей все и рассказала; объяснила, как с Хозяином в согласии жить. Покосилась на меня сестра скептически и промолчала. Больше разговор на эту тему долгое время не заходил. А тут как-то вспомнила я, спросила: что там свет на кухне, тухнет ли? На это сестра мне вот что рассказала:

– Тух поначалу, а я молчала; включался – я молчала. Долго молчала, почти год. А потом так разозлилась! Как гаркну: «Слышишь ты? Как там тебя? Я тебе не моя сестра, сюсюкаться не буду!» Да как крояну матом! Ты же знаешь – я могу, если надо! Свет включился и больше ни разу сам не тух!

Вот, в принципе, и вся история. Только одно могу сказать: когда сестра с мужем перестраивали дом, рабочие долго не могли ничего сделать. Как начинают стены штукатурить, так начинает их током бить от сырой штукатурки! Пока не поменяли всю проводку в доме на новую!

А что, вы спрашиваете, мне брат диковинного тогда рассказал? Вот сейчас станция будет – выйдем, разомнемся маленько, пока стоянка; потом закажем еще по чайку и кое-что, так и быть, расскажу.

Ну и как вам? Жизнь-то поинтереснее вашего фэнтези! А?

Часть 2. Гости

Смотри-ка, как потеплело в вагоне! Не иначе наши проводники решили протопить котел и прогреть наши души! И то сказать: осень на дворе, а мы ж на север движемся – не на юг!

Осень… незаметно так пришла. Да… Вот и к человеку его осень жизненная подкрадывается совсем неуловимо! Я вот обещала вам историю рассказать, какую когда-то от брата своего слыхала. А история эта и будет про женщину, к которой осень пришла и принесла с собой разные странности…

Уж и не помню, как там звали эту женщину на самом деле, поэтому давайте назовем ее Людмилой.

Жизнь у Людмилы была такая, что хоть роман пиши о ней. Да только роман тот слишком грустный бы получился. Такие сейчас никто и читать не будет. Грусти-то у каждого и так полна горница, все хотят что-нибудь отвлекающее почитать – юмор какой или детектив. А еще лучше и то и другое! Вот, коль решите когда писательским делом промышлять, пишите юмористические детективы! Никогда внакладе не останетесь. Их, посмотрите, сейчас сколько печатают, а все раскупают! Только я вам юмора точно не обещаю, а вот кое-что невероятное расскажу.

Но вначале все же поведаю я в двух словах историю Людмилы. Жила она с мужем хорошо, душа в душу. Двоих деток нажили. Доченьку и сына. Да, на беду, в четырнадцать лет обнаружилась у сына какая-то болезнь редкая, сердечная, и помочь ему никто не смог. Не стало парня. Осталась у них одна дочь. Красавица росла, да и, как и брат, умненькая, талантливая. Всю душу родители в нее вкладывали. Любили ее за двоих. Но в 16 лет все повторилось… Та же болезнь, невозможность чем-то помочь и вторая страшная потеря, а с ней полная пустота в душе родителей.

Да только Людмила была женщина сильная и решилась на поступок, на какой не каждый может пойти: предложила она мужу взять из детдома ребенка. Нашли они там девочку-сироту. А потом оказалось, что у той в другом детском доме младший братишка подрастает. Забрали они и его. Вот так и вышло, что их стало опять четверо.

Но и в этот раз недолго жизнь была благосклонна к Людмиле: муж не пережил всех выпавших на их долю потрясений и ушел в мир иной, оставив ее с двумя приемными детками на руках. Один Бог знает, чего ей это стоило, но она справилась: подняла ребят, выучила, помогла найти достойную работу.

Дети обзавелись своими семьями, но свою приемную маму не забывали: опекали и – чего уж там? – просто очень любили. А как, скажите, можно было ее не любить? Характер у нее был ровный, покладистый, сердце доброе и отзывчивое. Хозяйка она была справная и радушная.

Одна вот только беда: стало ей к старости постоянно что-то мерещиться. То огонь сам зажигался (ну никак не могла она вспомнить, чтоб зажигала плиту, а, заходя на кухню, видела, что газ горит), то казалось ей, что дверцы в шкафах сами хлопают.

Да только она не унывала. Сама над собой еще и посмеивалась. Чего, мол, еще ждать? Жизнь была не из легких, вот к старости-то голова и стала подводить. Бедой это не считала. Главное – умереть на своих ногах: чтобы не слечь, никому обузой не стать.

Все это говорила она моему брату, когда тот, приезжая в родной городок, каждый раз заходил к ней в гости. Повелась у него эта традиция – навещать ее – с тех давних пор, как умер его одноклассник и друг, родной сын Людмилы.