Нерон

Учителя риторики, и ранее не жаловавшиеся на нехватку учеников, пользовались все большим спросом. Это происходило не только в столице, но и повсеместно в городах Италии и всей империи. Школы отличались уровнем преподавания, но методы обучения, которое стало обязательным этапом в деле воспитания молодежи, были в основе своей одинаковыми. Сколько дискуссий и споров вызывала эта односторонняя система образования, засилье риторики, диковинные темы публичных речей! Ни один из просвещенных людей не мог равнодушно относиться к этому явлению. Оно вызывало критику и насмешки, но ему нельзя было отказать в известных положительных сторонах.

Школами красноречия заинтересовался также Петроний. Его сатирический роман должен был отражать, правда, с сознательными преувеличениями — действительное положение дел. А поскольку Петроний обладал не только высокой литературной культурой, но и великолепным даром наблюдателя, этот карикатурный образ эпохи получился одновременно и забавным, и поучительным. Основной замысел был изысканно пикантным: с Энколпием, главным героем, происходят удивительные приключения на суше и на море, ибо его преследует гнев божка Приапа, похотливого стража садов и покровителя любовных интрижек. Как можно догадаться, Энколпий не воодушевил божка своим прилежным трудолюбием, а поэтому героя ждали все новые и новые передряги. Вот одно из его злоключений: «Пока я раздумывал над сказанным, портик наполнился толпой молодежи, возвращавшейся, как мне кажется, с импровизированной речи кого-то неизвестного, возражавшего на „суазорию“ Агамемнона^[16]. Пока молодые люди, осуждая строй речи, насмехались над ее содержанием, я потихоньку ушел, желая разыскать Аскильта. Но, к несчастью, я ни дороги точно не знал, ни местоположения нашей гостиницы не помнил. В какую бы сторону я ни направлялся — все приходил на прежнее место. Наконец, утомленный беготней и весь обливаясь потом, я обратился к какой-то старушонке, торговавшей овощами.

— Матушка, — сказал я, — не знаешь ли часом, где я живу?

— Как не знать! — отвечала она, рассмеявшись столь глупой остроте.

Встала и пошла впереди, показывая мне дорогу. Я решил в душе, что она ясновидящая. Вскоре, однако, старуха, заведя меня в глухой переулок, распахнула лоскутную завесу и сказала:

— Вот где ты должен жить!

Пока я уверял ее, что дома этого не знаю, я увидел внутри какие-то надписи, голых потаскушек, пугливо разгуливающих под ними. Слишком поздно я понял, что попал в дом разврата! Проклиная вероломную старуху, я, закрыв голову плащом, бегом бросился через весь лупанар в другой конец. Как вдруг уже у самого выхода меня нагнал Аскильт, тоже полумертвый от усталости. Можно было подумать, что его привела сюда та же старушонка!»[17]

Друзья встретились только для того, чтобы и далее подвергаться преследующим их неприятностям. А как они потеряли друг друга?

В тот день они посетили школу учителя риторики Агамемнона. Они слушали речи, произносимые его учениками, пока наконец Энколпий сам не попросил слова. Со всем темпераментом он заявил, что больше уже не в состоянии слушать все эти бредни. Впрочем, это не означало, что школа Агамемнона плоха. Наоборот, быстро выяснилось, что руководит школой вполне разумный человек. Он согласился с тем, что Энколпий во многом прав, но сделал это наедине во время прогулки в саду:

«Менее всего виноваты в этом деле учителя, которым поневоле приходится изображать безумца среди безумцев. Ибо, начни учителя преподавать не то, что нравится мальчишкам, „они остались бы в школе одни-одинешеньки“, как сказал Цицерон. В этом случае они поступают совершенно как льстецы-притворщики, желающие попасть на обед к богачу: только о том и заботятся, как бы сказать что-либо, по их мнению, приятное, ибо без ловушек им никогда не добиться своего. Вот так и учителя красноречия. Если, подобно рыбаку, не взденет на крючок заведомо привлекательной для ребятишек приманки, то и останется сидеть на скале, без надежды на улов… Порицания достойны родители, не желающие воспитывать своих детей в строгих правилах… Совсем другое дело было бы, если бы они допустили, чтобы преподавание велось последовательно и постепенно, чтобы учащиеся юноши приучались читать внимательно и усваивать всей душой правила мудрости, чтобы исчезло с их языка ужасное пустословие убийственного стиля, чтобы они внимательно изучали образцы, назначенные им к подражанию…»[18]

Так рассуждал Агамемнон. Но насколько действительность отличалась от прекрасной теории! Юноша, который чему-то научился в школе грамматики, поступал под опеку ритора, разумеется, если у родителей хватало на это средств, ибо государственных школ не существовало. За все нужно было платить из своего кармана. Обучение у ритора заменяло высшее учебное заведение. Сперва молодой человек проходил там курс составления защитительных речей. Это и были так называемые суазории. Вот примерные темы таких сочинений:

«Спартанцы под Фермопилами размышляют, оказывать ли сопротивление персам или отступить»;