Нерон, или Актер на троне

С некоторых пор Мессалина, тщательно загримировавшись, тайно покидала дворец и проводила ночи как самая низкопробная проститутка. Вот что рассказывает об этом римский поэт Ювенал, писавший спустя полстолетия после излагаемых здесь событий: «…послушай, что должен был терпеть Клавдий. Лишь только он засыпал, его жена, бесстыдная до такой степени, что предпочитала брачному ложу во дворце Палатина жалкую подстилку, эта августейшая блудница надевала ночной плащ и выходила из дома, сопровождаемая одной лишь служанкой. Скрыв свои черные волосы под белокурым париком, она устремлялась в теплый бордель, увешанный ветхим лохмотьем, и лезла в отведенную для нее каморку. Здесь под именем Лициски она, обнажившись и выставив позолоченные соски, предлагала лоно, которое зачало тебя, благородный Британник. Всех, кто входил, она принимала и, наградив искусными ласками, требовала установленную плату. Когда сводник отпускал других девиц, она уходила тоже, грустная, позже всех оставляя свою каморку, испытывая зуд в натруженном, но все еще пылающем похотью влагалище. Утомленная, но не насытившаяся, она возвращалась во дворец, с нечистым ртом, вся покрытая копотью светильников, неся зловоние борделя на императорское ложе».

И вдруг, когда прелюбодеяниям Мессалины, казалось, не будет конца, случилось непредвиденное. Она … полюбила. Как это ни выглядит странным по отношению к Мессалине, она действительно полюбила. Рано или поздно это случается с каждой женщиной. У Мессалины всегда было много любовников, но мук настоящей любви она еще не изведала. Ее чувство было сродни помешательству. Внезапное и стремительное, оно захватило ее целиком, так, что она забыла обо всем на свете, в том числе о мщении Агриппине.

Предметом ее неистового чувства стал Гай Силий. Ему было около сорока лет, но выглядел он как юноша. Ювенал говорит о нем как о самом красивом и очаровательном человеке среди всей римской знати. Потеряв от любви голову. Мессалина уговорила Силия развестись со своей женой Юнией Силаной, после чего стала регулярно посещать его дом. Но это не были тайные любовные свидания. Мессалина действительно любила и чувства своего не скрывала. Когда она отправлялась к Силию, ее сопровождала целая свита слуг и служанок.

Вскоре чуть ли не половина императорского дворца переместилась в дом Силия. Для своего возлюбленного Мессалина ничего не жалела. Деньги, рабы, вольноотпущенники, одежды и разная утварь из дворца перекочевали в качестве подарков к нему. Кроме того, Мессалина добилась для Силия консульской должности на ближайший срок.

А что же сам Силий? «Силий, – пишет Тацит, – хорошо понимал, насколько преступна и чревата опасностями подобная связь, но отвергнуть Мессалину было бы верною гибелью, а продолжение связи оставляло некоторые надежды, что она останется тайной. Привлекаемый вместе с тем открывшимися перед ним большими возможностями, он находил утешение в том, что не думал о будущем и черпал наслаждение в настоящем».

И все же любовь к Силию не удержала Мессалину от злодеяния. В ответ на просьбу императрицы развестись с женой Силий потребовал от нее освободиться от человека, который в течение долгого времени был не только ее постоянным любовником, но и заступником, – вольноотпущенника Полибия, секретаря Клавдия, помогавшего императору в его ученых занятиях, И Мессалина, несмотря на то, что была обязана Полибию значительной долей своего благополучия, хладнокровно добилась от императора осуждения и казни своего самого преданного единомышленника.

Это была непростительная ошибка Мессалины. Другие три вольноотпущенника: Нарцисс, Паллант и Каллист, заведовавшие при императорском дворце корреспонденцией, финансами и судебными прошениями, перестали доверять императрице, хотя прежде видели в ней друга и союзника. Но Мессалина на их враждебность внимания не обращала и, словно в ослеплении, устремилась прямо навстречу своей гибели. Опьяненная могуществом и убежденная в том, что Клавдий полностью у нее в руках, Мессалина отважилась на неслыханный шаг: при живом муже – императоре официально и с соблюдением всех формальностей вступила в брак с Силием. Трудно найти удовлетворительное объяснение этому безумному поступку. Что это? Экстравагантность? Женский каприз? Затмение рассудка?

Послушаем, что говорит об этом Тацит: «Мессалине уже наскучила легкость, с какою она совершала прелюбодеяния, и она искала новых, неизведанных еще наслаждений… Мысль о браке привлекла ее своей непомерной наглостью, в которой находят для себя последнее наслаждение растратившие всё остальное».