Нерон, или Актер на троне

Чтобы усилить ненависть к покойной императрице и показать, насколько после ее устранения возросло его милосердие, Нерон возвратил на родину знатных матрон и бывших преторов, некогда изгнанных Агриппиной. Несмотря на то, что и воины, и сенат, и народ соревновались перед ним в раболепии, поздравляя с избавлением от матери, угрызений совести он все же не избежал. Образ Агриппины преследовал его повсюду. Ему казалось, что за ним гонятся страшные Фурии, размахивая горящими факелами и окровавленными бичами. Эти грозные богини, карающие тех, кто посягнул на кровные узы родства, долго не оставляли его в покое. Нередко, охваченный безумным ужасом, он был близок к тому, чтобы наложить на себя руки. Истерзанный кошмарами, не зная, как умилостивить Фурий, он обращается за помощью к магам, прибегает к заклинаниям и колдовству, устраивает священнодействия, пытается вызвать дух умершей и вымолить прощение. Но все напрасно. Тень, матери будет преследовать его до самого последнего часа.

Нерон все еще медлил с возвращением в Рим. Охваченный сомнениями, он объезжал города Кампании, не осмеливаясь показаться в столице империи. Он извел своих придворных, спрашивая всех об одном и том же:

– Вы уверены, что сенат действительно предан мне? А народ? Я могу рассчитывать на его благосклонность? Много ли людей чтут еще имя моей матери?

Его старались успокоить и настойчиво убеждали не колебаться и смело отправляться в Рим.

– Имя Агриппины всем ненавистно, – фальшиво уверяли Нерона. – С ее смертью народная любовь к тебе возросла. Народ счастлив и почитает своего императора, избавившего страну от гнета женщины. Все ждут тебя, чтобы выразить лично свою признательность. Ты можешь сам в этом убедиться, приехав в Рим.

Не полагаясь на случай, низкие царедворцы заранее отправились в столицу, чтобы все подготовить к прибытию императора. Но их опасения оказались напрасны. Готовность к приему Нерона была выше всех ожиданий. Местные власти уже обо всем позаботились. Вдоль всего пути следования словно для триумфального шествия были сооружены трибуны для зрителей. Принцепса встречали женщины и дети, расставленные рядами по полу и возрасту. Навстречу ему вышли представители всех городских триб и сенаторы в праздничных одеяниях. Ликование толпы, приветствующей своего повелителя, превзошло все мыслимые пределы.

Немногим более сорока лет назад вот так же восторженно и пылко встречали римляне своего героя, победоносного полководца Германика, триумфально въезжавшего в Рим. Теперь же с неменьшим энтузиазмом они приветствовали его внука – матереубийцу. Вот как оценивает Тацит последствия этого всеобщего лицемерия. «Преисполнившись высокомерия, гордый одержанной победой и всеобщей рабской угодливостью, Нерон торжественно поднялся на Капитолий, возблагодарил богов и вслед за тем безудержно предался всем заложенным в нем страстям, которые до этой поры если не подавляло, то до известной степени сдерживало уважение к матери, каково бы оно ни было».

Глава одиннадцатая. Страсть к пению и скачкам

Ни власть, ни политика не имели для Нерона такой привлекательности, как музыка, поэзия и цирковые скачки. Первое, что он сделал, став императором, – пригласил ко двору лучшего в то время кифареда Терпна, с которым проводил вечера, наслаждаясь его искусством.

Восхищенный мастерством Терпна, он начал брать у него уроки и сначала робко, потом все уверенней упражняться в пении и игре на кифаре. Прилежно следуя советам знаменитого музыканта, Нерон не пренебрегал ни одним из известных тогда средств для сохранения и укрепления голоса. Чтобы дыхание стало глубоким, часами лежал на полу со свинцовым листом на груди, очищал желудок промываниями и рвотой, воздерживался от фруктов и пищи, считавшейся вредной для певцов, регулярно постился, питаясь только рубленным пореем и оливковым маслом.

Не меньшую страсть испытывал Нерон к лошадиным скачкам. Еще в детстве он частенько бегал с приятелями в Большой цирк посмотреть на состязания колесничных возниц. «Уже став императором, – сообщает Светоний, – он продолжал играть на доске маленькими колесницами из слоновой кости, и на все цирковые игры, даже самые незначительные, приезжал со своих вилл – сперва тайно, потом открыто, так что все узнали, что в положенный день он будет в Риме».

Все попытки матери воспрепятствовать плебейским увлечениям сына успеха не имели. Ни от одного из них Нерон не отказался. Теперь же, когда Агриппины не было в живых, отдался своим страстям уже не скрываясь. Посещая лошадиные бега, Нерон свел дружбу с возницами, которых в почестях уравнял с самыми высокими лицами в государстве, наладил тесные контакты с устроителями игр, хозяевами колесниц, предводителями разных групп болельщиков, от которых во многом зависела атмосфера на скачках. Он приказал соорудить новые удобные конюшни, куда поместил больных и старых лошадей и лично ухаживал за ними.