Нерон

О взаимоотношениях в треугольнике Отон — Поппея— Нерон источники сообщают разноречивые сведения. Согласно Тациту, то ли Отон по неосторожности слишком уж восхвалил Нерону красоту и достоинства своей супруги, то ли сознательно обращал на нее внимание цезаря, дабы, сделав ее и царственной возлюбленной, самому упрочить свое влияние на Палатине.[56] Светоний же сообщает, что Нерон сам увел Поппею у мужа, а доверил ее Отону под видом законного брака, «дабы скрыть свою собственную роль в любовной интриге».[57] В любом случае, Отон был действительно влюблен в Поппею и совершенно не желал делить ее с Нероном. Светоний даже приводит случай, когда Нерон пригласил Поппею во дворец, а Отон сначала выгнал вон посланцев цезаря, а затем и его самого не пустил в дом. Нерону пришлось унизительно стоять перед дверьми и мольбой и угрозами требовать у коварного друга вверенного ему сокровища.[58]

Как было на самом деле — узнать невозможно. Очевидно лишь то, что соперничество в любви между Нероном и Сальвием Отоном имело место. Из сложившейся комичной для двора и всего Рима ситуации Нерон нашел выход: он отправил непокладистого мужа своей возлюбленной с берегов Тибра на далекий берег Атлантики, в Лузитанию. Ссылка носила вполне почетный характер: Отон стал наместником этой дальней провинции, находившейся на территории современной Португалии, а брак его с Поппеей перед этим был расторгнут. Остроумные римляне немедленно обессмертили эту отнюдь не лишенную комизма историю в сатирическом стишке:

Хочешь узнать, почему Отон в почетном изгнании?
Сам со своею женой он захотел переспать!

Почетная ссылка Отона оказалась делом с государственной точки зрения даже полезной. Управляя Лузитанией десять лет (с 58 по 68 г.), Сальвий Отон проявил себя наилучшим образом, и его наместничество современники оценили как отличившееся редким благоразумием и умеренностью. Кроме того, пребывание вне Рима спасло бывшего супруга Поппеи от более серьезных неприятностей, нежели вынужденный развод и наместничество в иберийской глуши. Он избежал судьбы Бурра, Сенеки, Петрония и иных людей, близких к Нерону и погибших в итоге.

Последней услугой, оказанной им Нерону в Риме, был роскошный пир, устроенный для него и Агриппины в день, когда тот уже назначил убийство матери. Пир был невероятный по изысканности и должен был развеять все подозрения в отношении причастности Нерона к убийству той, которая подарила ему и жизнь, и царствование. Светоний называет Отона соучастником всех тайных помыслов Нерона, но, похоже, зная о таковых, он принимал в них лишь пассивное участие, не влияя на ход событий. В расправе над Агриппиной Нерону помогали совсем другие люди.

Судя по всему, простив мать и даже в известной степени восстановив ее положение при дворе, Нерон вовсе не оставил мысли, которая пришла к нему в тот миг, когда актер Парид сообщил ему пусть и ложные сведения о заговоре матери против сына. Агриппина сама научила Нерона очень остро воспринимать все, что было или хотя бы производило впечатление какой-либо опасности для его власти. А то, что лишившись власти, он потеряет и жизнь, было слишком очевидно. То, что друзья Агриппины теперь поставщики «хлеба и зрелищ» для римлян, то, что ее человек наместник богатейшей провинции — Египта, а другой, не оставь Нерон его в Риме, уже командовал бы Сирией и грозными легионами, на парфянской границе стоящими, было достаточным основанием для сохранения всяческих подозрений в отношении действительных устремлений августы.

Поначалу Нерон, не желавший прямого матереубийства, дабы не выглядеть в глазах римлян ужаснейшим из преступников, попытался расправиться с неукротимой матерью с помощью яда. Но три попытки отравления провалились. Нерон не учел, что Локуста изначально служила Агриппине и вполне могла вести двойную игру, поставляя сыну яд, а матери противоядие. В противоядиях античный мир того времени достиг немалых успехов. За век с лишним до описываемых нами событий, в 63 году до новой эры пытался покончить с собой недавно еще грозный враг Рима царь Понта Митридат VI Евпатор. Желая избежать позорной выдачи римлянам, каковую ему готовил сын-предатель Фарнак, несчастный решил прибегнуть к яду. Как писал об этом Дион Кассий, «он прежде всего отравил своих жен и детей — тех, кто еще был при нем, — а остаток яда выпил сам, но… ему не удалось самому уйти из жизни, ибо царь укрепил свой организм, принимая из предосторожности ежедневно большие дозы противоядия».[59]