Нерожденный. Жизнь и учение мастера дзэн Банкэя

После трех лет, проведенных в Дзуйодзи, Банкэй отправился в длительное путешествие по Японии, он вдоль и поперек исходил область Киото — Осака и побывал на острове Кюсю. С тех пор, как он попрощался с Умпо, у него не было постоянного места обитания. Иногда Банкэй останавливался в храмах, но большую часть времени он проводил в уединении, занимаясь дзадзэн в сооруженных им же примитивных хижинах. Ему довольно часто приходилось спать под открытым небом. Лишения подобного образа жизни были очень велики, но он переносил их с более чем спартанским презрением к голоду и погодным условиям. Сообщается также, что он прожил несколько лет среди нищих, сперва под мостом Годзё в Киото, а потом подле святилища Тэнмангу в Осаке. Целую неделю, не принимая никакой пищи, просидел он в святилище Мацуно-о в западной части столицы Эдо (ныне Токио).

Когда бы он ни услышал о каком-то учителе, который, как ему казалось, мог дать ему совет, он немедля отправлялся к нему. Но к тому времени, когда он, после четырехлетнего отсутствия, вернулся к Умпо в 1645 году, Банкэй, которому исполнилось уже двадцать три года, все еще не освободился от своих сомнений и неопределенности, давящей на него изнутри. Когда он сказал Умпо, что не смог найти никого, кто мог бы оказать ему необходимую помощь, в глазах его блеснули слезы. Ответ Умпо был таким: «Это твое желание найти кого-то удерживает тебя от достижения цели». Так он сказал Банкэю о том, что он не достигнет просветления до тех пор, пока будет искать ответ вне себя.

Эти слова произвели ожидаемый эффект. Банкэй снова ушел, но на сей раз он обосновался неподалеку, построив себе хижину в сельской местности к северу от замка Ако. Для того, чтобы подчеркнуть свое намерение справиться со всем совершенно самостоятельно, он полностью изолировал себя от контакта с внешним миром, затворившись в своей хижине. Дни и ночи напролет он, даже еще с большей Настойчивостью, чем прежде, сидел в дзадзэн, намереваясь, подобно Будде, не вставать, пока не достигнет просветления. Он обливал себя холодной водой, когда бы ни почувствовал хоть малейшее приближение «демонов сна». Вследствие непрерывного сидения и постоянного соприкосновения с голым каменным полом его бедра и ягодицы воспалились и опухли. Они начали гноиться, но он по-прежнему Продолжал сидеть и при этом неделями отказывался от еды. Далее приводится одно из нескольких имеющихся у нас описаний его жизни этого времени.

«Комната размером 10 на 10 футов более походила на тюремную камеру. В ней было всего одно отверстие, достаточное лишь для того, чтобы просунуть сквозь него руку. Через это отверстие ему дважды в день передавали пищу. Закончив есть, он выставлял чашу наружу. Уборная была устроена прямо под стеной, так что он мог облегчиться, не выходя из комнаты».[11]

Однако долгие годы борьбы ослабили его физически, и он заболел туберкулезом. Сам он так говорит об этом в одной из своих проповедей:

«Мое полное пренебрежение своим здоровьем… и годы самоистязаний в конце концов взяли свое и завершились тяжелой болезнью… Состояние мое постепенно ухудшалось, день за днем я становился все слабее… Болезнь достигла критической стадии, я харкал кровью и уже в течение целой недели не мог проглотить ничего, кроме небольшого количества рисового отвара».

Врач, осмотревший его, сказал, что Банкэй находится уже за той чертой, до которой его средства могли помочь. Он был обречен на смерть. Но в этих тяжелейших условиях Банкэй внезапно достиг просветления:

«Я почувствовал какое-то странное ощущение в горле. Я плюнул на стену… Внезапно, именно в этот момент… я постиг то, что до сих пор от меня скрывалось: абсолютно все противоречия разрешены в Нерожденном».

После четырнадцати лет невероятно тяжелых и изнуряющих трудов он наконец-то достиг просветления и все его сомнения и неуверенность развеялись как дым. Он сразу же почувствовал, что к нему возвращаются его силы. Его аппетит, а вместе с ним и его здоровье чудесным образом вернулись к нему.

Вскоре после этого Банкэй испытал еще одно сатори, когда утренний ветер донес до него запах цветов сливы, в то время как он умывался у ручья.[12]

Когда Банкэй несколько окреп, он отправился в Дзуйодзи и рассказал Умпо о том, что с ним произошло. Умпо неимоверно обрадовался. «Это и есть "суть учения Бодхидхармы".[13] Отныне и впредь никто не сможет сбить тебя с Пути», — сказал он, признав понимание Банкэя. Но он добавил также, что ему следует получить подтверждение своего опыта и от других мастеров. Для этого Умпо порекомендовал Банкэю обратиться к Гудо Тосёку, который в то время считался самым авторитетным мастером Риндзай-дзэн.[14]