Нерожденный

Единственным исключением из правила стала Япония, которой предстояло удивить и потрясти весь мир. Понаблюдав за тем, что творят заморские гости в сопредельных землях, японские сёгуны наглухо закрыли свою страну «железным занавесом» (хотя такого понятия тогда не существовало), оградив её от европейских товаров, нравов, солдат и миссионеров. В течение столетий Япония оставалась для европейцев terra incognita, страной незнаемой, и так продолжалось вплоть до середины XIX века, когда американцы всё-таки сорвали японскую занавеску, силой вынудив японцев открыть свои острова для торговли с гайкокудзинами[1] – чем этого могло кончиться, предсказать нетрудно.

Однако Японии удалось сделать казалось бы невозможное. Дети Аматерасу-Амиками взяли у бледнолицых братьев всё по-настоящему ценное и полезное – технические новинки и достижения в социально-промышленной сфере, – равнодушно отвергнув всё «побрякушки», каковые обычно предлагались европейцами и американцами «малоцивилизованным» диким народам в обмен на реальные ценности. Японцы не прельстились стеклянными бусами и клочками яркой материи – они импортировали технологии изготовления нарезных орудий и прокатки броневых листов, строительства паровых военных кораблей и прокладки железных дорог, принципы создания современной армии и модернизации системы управления страной. И при всём этом они сохранили в неприкосновенности свою самобытность и Нихон сейсин – веру в японский дух, тот нравственный стержень, на который накручивалось все остальное, и который изумлял белых людей, считавших подобные выверты пережитками средневековья.

Искусно лавируя между интересами ведущих мировых держав, злобно скаливших друг на друга зубы, Япония умудрилась (причём без непомерных жертв и лишений, «малой кровью») в считанные десятилетия «эпохи Мэйдзи» совершить головокружительный прыжок и буквально ворваться в «группу лидеров», реально управлявших ходом событий на планете Земля.

Дебют Японии в её новой ипостаси – быстрая победа новорождённой империи над Китаем – и даже японское вторжение в Корею не слишком впечатлили Европу и Америку (а, очередная азиатская разборка…). Однако результаты второй войны – русско-японской, – и в особенности сокрушительный разгром японцами русского флота, третьего по мощи флота в мире, произвели на «бледнолицых братьев» сильно впечатление. Британия, построившая для Японии первоклассный военно-морской флот, с удивлением и нараставшей опаской следила теперь за быстрым его усилением – появление у смышлёных и трудолюбивых детей богини Аматерасу оригинальных типов боевых кораблей заставило высокомерных англов вспомнить о том, что талантливые ученики имеют обыкновение превосходить своих учителей, и при этом далеко не всегда сохраняют чувство глубокой признательности к мудрым наставникам. А Соединённые Штаты Америки, с руки кормившие подраставшего японского дракончика золотом займов и умилявшиеся – «Ах, как он забавно перебирает крылышками!» – внезапно заметили, что зубки их питомца уже ощутимо покалывают длань кормящую. Но вместе с тем ведущие мировые державы отнюдь не спешили признать «узкоглазых азиатов» равными себе – в Японии великие державы имели не «послов», а «посланников». По традиции титул посла и полномочного министра имели иностранные представители в Лондоне, Берлине, Париже, Петербурге, Вене и Мадриде, а вот Токио в этом перечне не числился. Вроде бы мелочь терминологическая, но мелочь весьма многозначительная – «бремя белого человека» давило не только на плечи, но и на мозги европейцев. А империя Ямато, отыскав где-то в пыльных сундуках термин «панмонголизм»,[2] уже рисовала на алом шёлке иероглифы лозунга «Азия для азиатов!», копила силы и ждала своего часа. И в начавшейся Первой Мировой войне она не собиралась оставаться в стороне.

* * *

На Дальнем Востоке и на Тихом океане Германия имела кое-какие колониальные владения: Марианские, Каролинские, Маршалловы и Соломоновы острова, Самоа, архипелаг Бисмарка, Новая Гвинея, область Цзяочжоу на Шандунском полуострове. Судьба всех этих колоний решалась на полях Европы, однако союзники сразу же бросились расхватывать все, что плохо лежало. Германская колониальная полиция не могла сопротивляться регулярной армии, и немецкие колонии были оккупированы союзниками. Острова севернее экватора отошли к Японии; все, что находилось южнее, прибрала Англия (руками австралийцев). И только одну свою колонию немцы не отдали без боя: крепость Циндао, или, как её называли, «Германский Гибралтар Востока».

15 августа 1914 года Япония предъявила Германии ультиматум, в котором требовала немедленно отозвать из японских и китайских вод все германские военные корабли, а всю арендуемую у Китая территорию области Цзяочжоу передать в течение месяца Японии без всяких условий и компенсаций. Срок ответа – неделя. Ультиматум был откровенно наглым, принять его немцы просто не могли, но их отказ позволил Японии «благородно» объявить войну Германии.