Неру

В феврале 1919 года Мотилал Неру начал выпускать в Аллахабаде на свои средства газету «The Independent» («Независимый»), противопоставив ее издававшемуся здесь же «Лидеру», органу умеренных. Джавахарлал был одним из директоров газеты. Антиколониальная направленность «Независимого», броские, публицистические статьи обоих Неру обеспечили газете большой успех. «Независимый» прекратит свое существование в начале 1923 года по ряду причин: и из-за финансовых трудностей, и из-за отсутствия у большинства его сотрудников должных навыков в газетном деле, но, главным образом, из-за того, что Мотилал и Джавахарлал к тому времени просто не смогут заниматься газетой. Частые поездки по стране, аресты, тюрьмы — все это делало невозможным дальнейшее издание «Независимого».

18 марта 1919 года на основе законопроектов Роулетта был принят закон, наделивший колониальные власти неограниченными полномочиями. Руководство Конгресса согласилось с предложением Ганди провести в знак протеста всеобщий хартал42 — закрыть на день лавки, магазины, учебные заведения, прекратить работу на фабриках, заводах, в учреждениях. Сам Ганди призвал всех индийцев, и индусов и мусульман, оставить 30 марта свои занятия и посвятить этот день молитвам и постам. Участники созданной Ганди несколькими неделями раньше в Бомбее «Сатьяграха сабха»43 поклялись не повиноваться закону, если он будет применен к ним, и всем другим подобным законам и распоряжениям колониальных властей...

Джавахарлалу вспомнилось, какой восторг охватил его, когда он услышал о призывах Ганди: «Наконец-то появился выход из тупика, найден метод прямого, открытого и, возможно, эффективного действия». Решение пришло сразу: он должен быть вместе с Ганди, в рядах «Сатьяграха сабха». К огорчению Джавахарлала, отец не разделял его намерений.

— Какую пользу принесет заключение в тюрьму множества отдельных лиц, какое давление может это оказать на правительство? — раздраженно спрашивал он Джавахарлала.

Сын отмалчивался, понимая бесполезность споров с отцом. Мотилал слишком любил своих детей, особенно его, поэтому даже мысль о том, что сын может попасть в тюрьму, испытать невзгоды и лишения, казалась ему непереносимой. Мотилал втайне от домашних несколько ночей спал на голом полу, пытаясь таким образом узнать, каково придется его сыну в тюремной камере.

Убедившись в тщетности своих усилий повлиять на Джавахарлала, он пригласил Ганди в «Обитель радости». Их беседа длилась несколько часов, но, о чем они говорили, Джавахарлал мог только догадываться. Он в который раз мерил шагами дорожки сада, нетерпеливо поглядывая на дом. Наконец в дверях показались Мотилал с гостем. Отец остался на веранде, а Ганди, мягко ступая босыми ногами, направился к Джавахарлалу. Он подошел почти вплотную и, коснувшись маленькой сухой рукой плеча Джавахарлала, тихо сказал:

— Постарайся не причинять боли отцу, — испытующе посмотрел на растерянное лицо Джавахарлала и с улыбкой добавил: — Не стоит опережать события.

По каким-то причинам Конгресс перенес хартал на 6 апреля, однако 30 марта жители Дели, Лахора, Мултана, Аллахабада и других городов вышли на улицы и площади. Многие предпочли молитвам и постам, к которым призывал Ганди, демонстрации и митинги, начинавшиеся с осуждения закона Роулетта, а заканчивавшиеся тысячеголосым требованием к англичанам уйти из Индии. Через неделю харталом были охвачены все провинции страны; в столице, Лахоре, Ахмадабаде, Бомбее, Калькутте, городах Пенджаба произошли столкновения демонстрантов и митингующих с полицией. На помощь полиции были брошены войска. Затем последовало введение в Пенджабе военного положения, отрезавшего провинцию от внешнего мира. На несколько месяцев Пенджаб был превращен в гигантскую тюрьму, правом беспрепятственного входа в которую и выхода из нее обладали лишь тюремщики-англичане.

Сквозь пелену молчания, плотно окутавшую Пенджаб, все-таки проникали скудные, отрывочные, зачастую противоречивые сведения об ужасах военного положения, о кровавых расправах и невыносимых унижениях, чинимых англичанами по отношению к гордым пенджабцам. Все это казалось столь неправдоподобным, а рассказы тех редких очевидцев, которым неизвестно как удалось вырваться из провинции, до такой степени вопиющими, что Конгресс потребовал от властей немедленного расследования и предания огласке происшедшего в Пенджабе.

Когда стало очевидным, что замолчать события в Пенджабе невозможно, британское правительство назначило для проведения расследования официальную комиссию во главе с лордом Хантером.

В комиссию, состоявшую из восьми человек, были включены три индийца.

Учреждение комиссии Хантера народ встретил с недоверием: вынужденность этой меры британских правителей ни у кого не вызывала сомнений. Мало кто рассчитывал на то, что правительственные чиновники добросовестно и объективно произведут расследование и назовут истинных виновников случившегося. На попавших в комиссию индийцев, кандидатуры которых были подобраны в Лондоне, надежда была слабой.