Неру

Самого Неру в те дни одолевали сомнения как в правильности курса свараджистов (он усматривал в их действиях элементы «реформизма и конституционализма» и считал, что это неизбежно заведет свараджистов в тупик), так и в верности политики последователей Ганди, которые, по мнению Джавахарлала, «придавали больше значения букве учения, нежели его духу». Неру хорошо понимал, что массовый подъем национально-освободительного движения позади, а сейчас необходимо, критически переосмыслив уроки побед и поражений, энергично и тщательно готовить массы к новому этапу борьбы с колонизаторами. Эту мысль он проводил почти во всех своих выступлениях 1922 — 1926 годов. Но «не спутает ли все наши расчеты и не задержит ли нас снова какой-нибудь инцидент вроде Чаури-Чаура?» — спрашивал Джавахарлал и с нетерпением ждал встречи с человеком, который мог дать столь нужный ему ответ. Он продолжал верить в Ганди, считая его «великим и необыкновенным человеком и замечательным вождем», восторженно принимал моральные и этические стороны гандизма, хотя стал скептически относиться к гандистской доктрине «общества всеобщего благоденствия». Некоторые ее положения — неприятие европейской «машинной» цивилизации, возврат к замкнутым крестьянским общинам — Неру расценивал как утопичные.

12 января 1924 года Ганди сделали операцию аппендицита в тюремном госпитале в Пуне, а 5 февраля по приказу вице-короля Индии лорда Ридинга его освободили из тюрьмы, где он провел два года из шести, к которым был приговорен.

И вот долгожданная встреча. Она состоялась в апреле в приморском местечке Джуху, недалеко от Бомбея, где Махатма восстанавливал силы после тюрьмы и операции. Семейство Неру прибыло туда на отдых, хотя главной целью поездки в Джуху для отца и сына были беседы с Ганди. Мотилал, возбужденный недавним успехом свараджистов на ноябрьских выборах (они завоевали почти половину мест в Законодательном собрании Индии), с помощью приехавшего из Дели Ч.Р.Даса пытался привлечь Ганди на свою сторону. Махатма мягко, но категорично отказался поддержать свараджистов, дав понять, что вхождение в законодательные органы несовместимо с программой несотрудничества53.

Джавахарлал вернулся из Джуху разочарованным, так как Ганди не рассеял, в сущности, ни одного из его сомнений: «По своему обыкновению он отказывался заглядывать в будущее или излагать какую-либо программу, рассчитанную на долгий срок».

В декабре 1923 года на очередной сессии Конгресса Неру по предложению председателя сессии Мухаммеда Али избрали одним из трех генеральных секретарей ИНК. Ровно через год на сессии в Белгауме Джавахарлала вновь избрали (теперь уже по настоянию Ганди) генеральным секретарем.

Неру признавался, что в обоих случаях он без особой охоты соглашался занять этот пост, так как у него не было ясного понимания будущего политического курса Конгресса. Однако, будучи избранным, он энергично включался в работу, полагая, что она в какой-то степени отвлечет его от тревоживших сомнений.

Работы было много: здесь и чисто организационные вопросы — отчеты, инструкции, директивы для провинциальных, городских отделений ИНК, и борьба с распространением в Индии наркотиков, и поддержка кампании свадеши, и трудные поиски путей урегулирования религиозно-общинной проблемы. Индусы и мусульмане, вчерашние союзники, сегодня — не без участия англичан — снова стали врагами. Только за три года, минувших с момента прекращения движения несотрудничества, произошло семьдесят два кровавых столкновения между индусами и мусульманами.

Напряженная работа в Конгрессе и муниципалитете — как правило, по пятнадцать часов в сутки — не оставляла у Джавахарлала времени для семьи, и он был бесконечно благодарен жене, мужественно и терпеливо переносившей все трудности, выпавшие на ее долю. Слабая от частых приступов болезни (врачи подозревали у нее туберкулез), Камала находила в себе силы поддержать мужа, подбодрить его. «При всей своей гордости и чувствительности, — вспоминал Джавахарлал, — она не только мирилась с моими причудами, но приносила мне утешение и облегчение всякий раз, когда я в них нуждался».

Такую же поддержку Джавахарлал встречал и со стороны отца. Постоянная забота Мотилала о сыне никогда не переходила в навязчивую мелочную опеку старшего над младшим. Если они и расходились во мнениях, как это было в случае со свараджистской партией, то Мотилал не принуждал сына изменить точку зрения, хотя, несомненно, был бы рад видеть в Джавахарлале своего единомышленника.

Несмотря на занятость в Конгрессе и Законодательном собрании, Мотилал ухитрялся заниматься юридической консультацией, что служило единственным источником доходов семьи. Джавахарлал за работу в Конгрессе и муниципалитете не получал ни рупии. Заметив, что сына беспокоит вынужденное иждивенство, Мотилал убеждал его сосредоточиться только на общественной деятельности и решительно возражал против попыток Джавахарлала подыскать оплачиваемую работу.