Нерушимые истины

Говорим ли мы о рождённых в царстве претов или людях, испытывающих состояние сознания прета, метка голодного духа — это страдание от жадного голода и неутолимой жажды. Он никогда не может получить в достатке то, что ему нужно. Как люди, мы все ощущали этот вид голода, поэтому мы признаем, что это напоминает скитание по земле, всегда в одиночестве, в поисках удовлетворения потребностей, всегда неосуществимых. Это как будто мы идём холодной зимней ночью, потерянные и одинокие, в поисках крова, тепла, пищи и компании. Мы проходим один дом за другим, смотрим в окна и видим людей, радующихся теплу горящего очага и виду стола, накрытого к празднику, и окружённых лицами, румяными от счастья и любви. Но все двери перед нами закрыты. Не находя входа, мы должны блуждать, мучимые нереализованными желаниями. Часть нашей боли — это ряд бесконечных фантазий о том, как мы могли бы удовлетворить свой голод, фантазий, которые всегда оказываются невыполненными. Важно понять, что царство претов, подобно другим царствам, в конечном счёте, определено специфической психологией и состоянием сознания. Живёт ли кто‑то в настоящем царстве претов или это человек, испытывающий состояние сознания прета, у него есть специфический тип фиксации, навязчивая идея, которая становится его залогом и идентичностью.

«Так что боль и голод Прета Пока, как и агрессия Царств Ада и занятия других царств, обеспечивают существо чем‑то возбуждающим, чтобы себя занять, чем‑то прочным, чтобы установить связь, чем‑то гарантированно заставляющим его чувствовать, что он существует как реальный человек. Он боится отказаться от этой безопасности (гарантии) и занятий, чтобы не выйти в неизвестный мир открытого пространства. Он предпочёл бы остаться в своей знакомой тюрьме, независимо оттого, насколько болезненно и тягостно это могло бы быть»{ Чогьям Трунгпа. «Cutting Through Spiritual Materialism». C. 140.}.

Животное царство

В отличие от обитателей других, более низких царств, животные — часть нашего материального, каждодневного опыта: они присутствуют в нашем физическом мире, и мы можем видеть их и взаимодействовать с ними. Палтрул Ринпоче описывает огромные страдания, которым подвергаются все животные, от самых крошечных насекомых до самых больших морских животных. В океанах меньшие животные пожираются большими, а внутри больших живут меньшие, проедающие проходы в их плоти и съедающие их изнутри. Дикие животные охотятся друг на друга, а на них, в свою очередь, охотятся люди, стремящиеся поймать их в капкан, заколоть, заманить в западню, застрелить и убить, не переживая по поводу причинённых им страданий.

Домашних животных «доят, нагружают, кастрируют, вставляют им в нос кольца и запрягают в ярмо, чтобы на них пахать… Лошадей и других вьючных животных продолжают нагружать, на них продолжают ездить верхом, даже когда их спины представляют собой одну большую рану. Когда они больше не могут идти, их хлещут плетьми и забрасывают камнями. Мысль о том, что им может быть плохо или что они могут быть больны, кажется, никогда, не посещает умы их владельцев»{Палтрул Ринпоче. «The Worlds of My Perfect Teacher». C. 77.}.

Животное царство (pashu — или tiryag‑loka) — самое высокое из более низких царств, но оно все ещё представляет собой неудачную инкарнацию из‑за страдания и эксплуатации, которым подвергаются животные, особенно находящиеся в руках людей.