Нерушимый

После гигиенических процедур и бодрящего душа я заглянул в холодильник, нашел немного пельменей в пачке, поставил воду на газ, посолил и, пока она закипала, сделал разметки на стене для кухонных шкафов.

Вроде руки на месте, слушаются, голова тоже. Ну и слава богине.

И пока это так, нужно работать. Когда я закончил с разметкой, как раз забулькала кастрюля. Плюхнул туда пельмешки, разложил по полу будущие шкафы и комплектующие, начал прикидывать что к чему.

Вспомнил о пельменях, снял с огня, слил воду, снова подумав о военном призыве. Стоит ли обсуждать с Джабаровой? Все-таки речь о Союзе, где косить от армии — дело позорное. А тут я буду набиваться в подопечные и юлить, прося посоветовать, как отмазаться. Нет, буду сам решать вопрос.

С этими мыслями вернулся к пельменям и выругался: они разварились так, что вместе с водой слились в раковину. Просто в слизь какую-то разварились! Ну да, худший же!

В итоге позавтракал чем бог послал — хлебом, маслом и плавленым сырком «Дружба». Снова готовить ничего не решился, с моим-то талантом-проклятием! Еще не хватало полдома спалить! Я вон даже хлеб нормально не сумел порезать, чуть палец себе не оттяпал!

Эх, мне бы сейчас «докторской» колбасы, которая была вчера — просто влюбился в нее! Не колбаса, а сказка! Но… уж что есть. Сырок с маслом тоже ничего.

В шкафу обнаружилась помятая пачка грузинского черного чая, заварил его в котелке и поставил остывать, а сам быстренько собрал полки.

Чай получился чифирь чифирем! Наверняка все из-за этого чертова проклятия!

Разбавив бурду кипятком, я попил чаю. Поплевался, но допил, потом занялся делом: подтащил обеденный стол к кухонному гарнитуру, зафиксировал несущие болты, после чего занялся шкафами.

Майор Джабарова, она же Ирина свет Тимуровна, подъехала неслышно. Может быть, хотела сделать сюрприз или застать врасплох. Что ж, ей это удалось — я весь в мыле вешал последний шкаф и мне точно было не до того, что происходило за окнами.

— Ну надо же! — командирским голосом гаркнула она с порога — я чуть полку не выронил. — И правда ровно все! Ну удивил, мастер! Ай да Сашка!

Закончив вешать шкаф, я вернул стол на место и потер руки:

— Принимайте работу, товарищ майор.

Ирина Тимуровна, не снимая форменное пальто, прошлась вдоль полок, придирчиво их осмотрела, подергала, пооткрывала дверцы. Особой радости не проявила, но, подозреваю, просто потому, что скудна на эмоции. Сказала лишь, что работой удовлетворена, и я молодец.

Интересно, а если бы обнаружился косяк, загрызла бы? Отшлепала? Заставила бы отрабатывать натурой? Меня слегка передернуло, но к моему ужасу внизу что-то шевельнулось. Мой боевой, мать его, боец был совсем не против и восстал! Видимо, вчера он еще только собирался с силами, а вот сегодня набрался, гад, да заявил о себе!

Глава 6 Комендант — друг человека

Ирина Тимуровна, будто почувствовав происходящее у меня в трусах, раскрыла пальто, выставив на обозрение две тугие груди, вываливающиеся из-под обтягивающей водолазки.

Блин, сейчас бы поотжиматься до отвала и — в холодный душ!

— Еще в спальне… — начал я, мысленно представляя себе что угодно, лишь бы отвлечься… И захлопнул рот, понимая, что это звучит как намек.

«Вот поле красивое, над ним небо голубое, в поле травка зеленая, и… на ней пасется слониха… Твою мать!»

На мое счастье, Ирина Тимуровна махнула рукой и села за стол:

— Верю, что все хорошо. Одевайся, Саша, поедем тебя человеком делать.

Я округлил глаза, но спорить не стал. Отвернувшись, обул черные кожаные туфли и невесть чью демисезонную куртку, скрывшую восставшего бойца-предателя. Фух, пронесло…

— Из обезьяны почему человек получился? — деловито заявила Ирина Тимуровна. — Потому что — труд. Ладно, шучу я. В общем, собирайся, поехали. Сперва — общежитие, прописка, потом посмотрим. Без прописки ни на работу, ни в армию. — Она опешила, впилась в меня взглядом — под землю захотелось провалиться. — Так, стоп. Или у тебя фарцбилет?

Я пожал плечами.

— Не знаю. А что это такое?

— Как ты этого можешь не знать? — удивилась майор Джабарова и сама же ответила на свой вопрос: — Ну понятно как. Это программа старших классов, а вас в детском доме, поди, учили как придется. Ну слушай тогда. В начале девяностых, когда граждане нюхнули вольностей и гнилого душка капитализма, товарищ Горский принял нелегкое решение. Народу разрешили не только спекулировать, но и промышлять, производить что-то свое. Многие начали открывать свои парикмахерские, продуктовые лавки, кафешки… Но! — Она подняла указательный палец. — Во-первых, нельзя нанимать других. Хочешь делать бизнес, делай, но сам, своими руками. Жаль, но этот запрет хитрованы научились обходить. Во-вторых, так как подобная деятельность не к лицу настоящему коммунисту, вести ее можно беспартийным. Причем не всем подряд, а тем, кто прошел краткие курсы по истории КПСС, марксистско-ленинской философии и научному коммунизму, не говоря уже об истории народного хозяйства, экономической географии СССР и зарубежных стран.

— Ничего себе! — удивился я. — Строго!