Нерусская Русь

Все было как всегда: внутри еврейского засилья советского времени подспудно прорастали корни нового засилья кавказцев. К этому можно относиться как угодно, но уровень жизни в республиках Закавказья был заметно выше, чем в России. В эпоху Сталина не Прибалтика, а Грузия была самой богатой и сытой из «республик СССР». Да и позже Кавказ совсем не бедствовал. Справедливо писалось, что во всем мире стоимость картошки и апельсинов была примерно одинаковой, но в СССР картошка стоила в 8–10 раз дешевле апельсинов. Кавказу доплачивали за его продукцию, Россию экономически «опускали».

В самой России, в центральных городах СССР, в областных и краевых центрах в советское время кавказцы оказывались удобны, потому что были послушнее, покорнее русских. Они несли в России удобную для начальства психологию откатов, услуг и «подарков». Уже к 1980-м годам кавказские диаспоры прочно утвердились в России в непрестижных, но необходимых сферах жизни: услуги, торговля, кооперация, строительство, местами и транспорт.

Грянул 1991 год, и эти диаспоры цепко схватили в свои руки рынки, инфраструктуру, целые отрасли экономики. Нет ничего нового и в том, что Северный Кавказ стал полем чудовищной по масштабам коррупции, полем «отмывания» неправдоподобно громадных денег.

А из мигом обнищавших «республик СССР», а теперь «суверенных государств», в Россию хлынул поток людей, спасавшихся от нищеты, а порой и от самого настоящего голода. В точности, как в 1918–1920 годах хлынули евреи из разрушенных Гражданской войной местечек.

Давайте сразу и вполне определенно проговорим: я не испытываю ни малейшей ненависти, даже ни малейшей неприязни к людям кавказских народов.

Во-первых потому, что большая часть тех армян, чеченцев и азербайджанцев, с которыми я лично имел дело, оказались хорошими людьми. Возможно, мне просто везло, но «так получилось», и никаких личных причин недолюбливать «пришельцев» у меня нет.

Во-вторых, я слишком хорошо понимаю: дело не в самих кавказцах. Эмигранты из своих маленьких нищих республик, они едут в громадную богатую Россию не от хорошей жизни. Многие из них становятся хорошими гражданами России, полезными работниками и ценными специалистами. Дай им возможность честно работать – они так и поступят. Но большинство кавказцев попадают в царство коррупционных схем и вынуждены быть лояльными главам «своих» кланов. Они этого не выбирают, так устроена жизнь.

Беда не в кавказцах, а в характере нашей собственной политической «элиты». Ведь эта «элита» как была, так и осталась компрадорской. В стране, где почти весь правящий класс хранит деньги, учит своих детей и регулярно отдыхает за границей, коренной россиянин, особенно этнический русский, вызывает подозрение. Русский патриот, который ценит свое происхождение, любит Россию, который отдыхает в деревне, из которой вышли его предки, и хочет учиться и работать в России, слишком откровенно «не такой». Не похожий на хозяев жизни по своей психологии и поведению.

А кавказец больше похож на эту «элиту», потому что живет в России только частично. Он «вписывается». Кавказец служит не России, а начальнику, – как некогда немец служил не России, а Романовым.

Кавказцы более работоспособны, меньше пьют вина, более дешевы? Несомненно. Но ведь русским никто и не дает особых шансов. Кто пытается ввозить в Москву и Петербург жителей маленьких городков и деревень Русской равнины? Приложить бы для этого треть усилий, затрачиваемых сегодня на поддержку эмиграции с Кавказа, а потом уже и судить о конкурентных возможностях русских. Но ведь пока делается только прямо противоположное.

Не испытывая к кавказцам никаких недобрых чувств, я четко вижу: страна «уплывает» от «нас» к «ним». Вот магазинчик, где я студентом покупал вино, хлеб и сыр для пирушки в Институте археологии. В нем торговали крикливые псковские тетушки, а теперь заправляют люди с характерной внешностью, говорящие по-русски с акцентом.

На общественном транспорте трудно найти русского шофера.

В Москве в некоторых районах не встретишь русского лица. А если и встретишь… одному моему знакомому азербайджанцы, его новые соседи по подъезду, сказали вполне однозначно:

– Мы тебя уважаем, Константиныч… Ты не как другие русские, ты пьяным почти не бываешь…

В Петербурге я живу в двух шагах от мечети… И по пятницам стараюсь не выходить из дома: все запружено людьми, которые по-русски говорят плохо, да и не хотят говорить.

Шесть лет назад среди моих студентов кавказцев были единицы. Теперь – почти треть. Молодежи я говорю, что самое сложное впереди: скоро сыны Кавказа не только будут занимать ниши непрестижного тяжелого труда. Они начнут конкурировать за места организаторов производства и интеллектуальной элиты. А в непрестижные области экономики начнут вытеснять уже русских.

Состоится ли «Русская Россия», свободная от любого «засилья» любых, пусть самых чудесных, самых трудолюбивых и самых трезвенных иноземцев и инородцев? Не «без них» (я этого не говорил); а именно без засилья, без экономического всевластия любых, самых замечательных диаспор?