Нерв

Словно бритва рассвет полоснул по глазам,
Отворились курки, как волшебный Сезам,
Появились стрелки, на помине легки.
И взлетели стрекозы с протухшей реки
И потеха пошла в две руки.

Мы легли на живот и убрали клыки.
Даже тот, даже тот, кто нырял под флажки,
Чуял волчие ямы подушками лап,
Тот, кого даже пуля догнать не могла б,
Тоже в страхе взопрел, и прилег, и ослаб.

Чтобы жизнь улыбалась волкам — не слыхал.
Зря мы любим ее, однолюбы.
Вот у смерти — красивый широкий оскал
И здоровые, крепкие зубы.

Улыбнемся же волчьей улыбкой врагу,
Псам еще не намылены холки.
Но — на татуированном кровью снегу
Наша роспись: мы больше не волки!

Мы ползли, по-собачьи хвосты подобрав,
К небесам удивленные морды задрав:
Либо с неба возмездье на нас пролилось,
Либо свету конец и в мозгах перекос…
Только били нас в рост из железных стрекоз.

Кровью вымокли мы под свинцовым дождем
И смирились, решив: все равно не уйдем!
Животами горячими плавили снег.
Эту бойню затеял — не бог — человек!
Улетающих — влет, убегающих — в бег…

Свора псов, ты за стаей моей не вяжись,
В равной сваре за нами удача. Волки мы!
Хороша наша волчья жизнь.
Вы — собаки, и смерть вам — собачья.

Улыбнемся же волчьей ухмылкой врагу,
Чтобы в корне пресечь кривотолки.
Но — на татуированном кровью снегу
Наша роспись: мы больше не волки!

К лесу! Там хоть немногих из вас сберегу,
К лесу, волки! Труднее убить на бегу!
Уносите же ноги! Спасайте щенков.
Я мечусь на глазах полупьяных стрелков
И скликаю заблудшие души волков.

Те, кто жив, — затаились на том берегу.
Что могу я один? Ничего не могу.
Отказали глаза. Притупилось чутье.
Где вы, волки, былое лесное зверье?
Где же ты, желтоглазое племя мое?!

Я живу. Но теперь окружают меня
Звери, волчьих не знавшие кличей.
Эти псы — отдаленная наша родня,
Мы их раньше считали добычей.

Улыбаюсь я волчьей улыбкой врагу,
Обнажаю гнилые осколки.
Но — на татуированном кровью снегу
Наша роспись: мы больше не волки!

МОЙ ГАМЛЕТ

«Водой наполненные горсти…»[49]