Нервные клетки с запасом. Новые впечатления с излишком. Дилогия

— Вот уж нет, спасибо! — помедлив, чуть смягчилась. — Серьезно, не вздумай, еще не хватало мне привлекать к себе его внимание. Да и я мечтаю уже уехать подальше отсюда, в какое-нибудь тихое место, где меня не будут пытаться тут же выдать замуж.

На миг в ее глазах отразилась искренняя тоска, но Риссуэлла тут же взяла себя в руки, спохватившись, что ляпнула больше, чем собиралась, и моментально вернулась к своей излюбленной манере поведения капризной высокомерной принцессы.

— Еще вопросы остались? Нет? Ну, и топай тогда, — заявила она довольно грубо, покрепче вцепившись в дракончика.

— Ладно. Последний вопрос. Почему ты так не любишь Мартина? — прищурилась я, оценивая ее уже совсем по-новому.

Риссуэлла удивленно на меня воззрилась, будто я сообщила полнейшую глупость.

— С чего ты взяла?

— Ты с ним не общаешься, он один… — пробормотала я растерянно, уже совсем ничего не понимая.

— Просто боюсь его магии. Да и не один он, у него дохляки эти все, бр-р… А его, прости Господи, Мохнатик?! — на этой фразе Риссуэлла даже побледнела, а на лице отразился брезгливый ужас.

— То есть, против брата ты, в общем-то, ничего не имеешь? — уточнила на всякий случай и, дождавшись кивка, довольно улыбнулась.

Хм… А ведь и из Овсянки можно сделать человека… Но мои начавшие было зарождаться мысли о возможном примирении брата и сестры прервал настойчивый стук в дверь.

— Ари! Вы уже закончили? Мохнатик проснулся и жаждет с тобой познакомиться! — раздался радостный голос Мартина, заставивший меня нервно сглотнуть.

— Могу предоставить тебе политическое убежище под моей кроватью — сюда его некромантские отродья не могут проникнуть, — предложила Риссуэлла с толикой сочувствия.

Мне сочувствует Овсянка?! У-у-у, Мохнатииик, пожалуйста, пусть ты будешь всего лишь хомячком, разве ж я так много прошу?..

— Овс… Э-э-э… Риссуэла, а кто такой Мохнатик, как он выглядит? — все же спросила я, с опаской покосившись на дверь.

Но похоже, приступ человечности у этой заразы уже прошел и она лишь ехидно ухмыльнулась в ответ. Ну-ну, я тебе это еще припомню.

— Мартин, уже выхожу, минутку! — крикнула мальчику, сама же повернулась обратно к принцессе.

У меня остался еще один вопрос, на который я пока не получила ответа. Не уверена, что Овсянка мне его даст, но попытаться стоило.

— К кому вы обратились, чтобы притащить меня в свой мир?

И реакция девушки мне совсем не понравилась. Принцесса тут же побледнела, растеряв всё своё высокомерие, в глазах промелькнул легкий испуг.

— Тебя Мартин заждался. Давай, топай, а то не на всех его сдохляков успеешь налюбоваться до того, как мы уедем. Чем могла, помогла, — она немного нервно дернула плечом, указав подбородком на стопки книг.

— Так сложно ответить?

На ее лицо легкой тенью легло сомнение, но она, раздраженно тряхнув волосами, взяла себя в руки, вернув себе тот же самоуверенный вид избалованной принцесски. Помедлив несколько секунд, порывисто шагнула ко мне и ткнула в ладонь гладкую каменную фигурку дракончика, хранившую еще тепло ее рук.

— Забирай. Я себе другого найду потом, — проворчала Риссуэлла себе под нос, вздернув нос к потолку, но я успела заметить сожаление, отразившееся в ее взгляде.

Невольно погладила дракошку большим пальцем, провела по острой кромке скола, вспоминая, что хвостик так и остался у меня в рюкзаке, а значит, и этого попаданца «вылечим». Безусловно, эта фигурка много значила для меня.

Все разы, что я сидела в кабинете у врача, мой взгляд приковывали изгиб каменной шеи, мощные лапы, упершиеся в кусок скалы, мирно сложенные крылья, которые в любой момент могли раскрыться, поймав ветер, и подарить хозяину непередаваемое чувство полета, и выражение блаженства и умиротворения на искусно выточенной мордочке, подставленной солнцу.

Для меня он был символом… м-м-м… не надежды, нет. Я тогда уже ни на что не надеялась. Скорее, символом свободы. Пусть даже только души. Впрочем, я всегда верила, что свобода идет, в первую очередь, именно изнутри.

И надо признать, Риске дракошик сейчас в самом деле был важнее. Может ведь быть такое, что мы с ней похожи не только внешне? Просто воспитание и окружение накладывают свои отпечатки, вот она и выросла такой какашулей.

Покачав головой, поставила фигурку на верх ближайшей книжной пирамиды, что с готовностью опасно зашаталась, но устояла.

— Оставь себе… — обронила я тихо и, не глядя на принцессу, направилась к выходу из комнаты.

— Ее вызвали король и королева, — догнал меня голос Риски у самой двери уже, заставив замереть. — Я в этом не участвовала. Меня привели в зал, где она уже была.

— Ты знаешь, кто она? — тут же переспросила я, отметив, что Риссуэлла, как и Мартин, также не называла своих родителей «папа» и «мама».

Девушка зябко передернулась, неосознанно обняв себя руками, и отвела взгляд. Я уж было думала, что ответа можно не ожидать, но она заговорила: